Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России

У старух, пожалуй, у всех есть пошибки — раньше робить больше надо было, больше спорить[217].

С другой стороны, говорят:

С колдунами надо ругаться, наперекор[218]. Он может испортить, если ты смирённая. А если злая — никогда не испортит. Никогда. Если злится человек, вот злишься за ним — никогда не испортит[219].

Одна женщина, рассказывая, как ей попала пошибка, назвала две противоположные причины: сначала — за зубы (поспорила с колдуном), а потом — из-за того, что была с этим колдуном, ее соседом, в хороших отношениях, никогда не отказывала в просьбе подоить его корову:

Жена-то болела. Сколь болела, сколь прикидывалася <…> Напротив мы жили дак. Молодая была — тяжело, что ли, корову подоить? Не тяжело же ведь. Сосед ведь!

В конце рассказа она сказала:

С имя дружно жить нельзя! Оне, кто дружит, тому пошибки дают. Если когда злишься на них, он тогда пошибку никак не посадит,

но затем добавила:

А ты спорить-то не смей с ним!

Подумав, видимо, что дала мне противоречивый совет, заключила:

Никуда не ходишь — дак не попадет пошибка-то[220].

На мой взгляд, явного противоречия здесь нет. Обе стратегии сходятся в том, что признают опасным любое тесное общение с колдунами, будь то конфликтное или мирное (ср.: С ними общаться не надо[221]), поскольку портят они не только по злобе, но и безо всякой причины:

Они ведь колдуны, им надо обязательно портить человека, они ведь не могут терпеть. У них как закон — надо порчу пускать[222].

Подобные представления создают атмосферу всеобщей подозрительности, хорошо заметной в сфере повседневного поведения и особенно — традиционного этикета.

Порча, как считают в Верхокамье, попадает разными способами — при вербальном, визуальном или тактильном контакте с колдуном, по воздуху, по воде, в особых местах (на перекрестке, пороге[223]), с предметами (например, деньгами), едой и питьем. Например:

Очень много, говорят, у нас таких. Даже страшно на улицу выйти. Один, говорят, может на след сделать. В сырую погоду вот идешь — след остается, может след собрать, сделать на след. Другой, говорят, может по ветру пустить. Могут напоить чем-нибудь. В любую как заходишь, ну, семейство — могут даже напоить[224].

Особенно часто, по местным представлениям, портят с помощью браги или кваса. Брага, которую делают в домашних условиях из пророщенной пшеницы (рощи) и солода, до недавнего времени была основным напитком, а летом в сенокос — и едой кержаков. До сих пор угощение брагой или, в домах победнее, квасом (той же брагой, только пожиже) — обязательный элемент ритуала гостеприимства, распространяющийся на всех без исключения гостей, даже зашедших на минутку.

Говорят, что есть много способов испортить человека с помощью браги — подмешать порошок из сушеной ящерицы или лягушки, чтобы посадить пошибку; капнуть собачьего или свиного молока, чтобы женщина родила двойню. Если макнуть в брагу слепого кутенка и напоить мужчину — его жена будет гулять, а муж, как слепой, ничего не будет замечать[225]; если напоить женщину брагой с лягушачьим нерсом — у нее внутри лягушки вырастут[226]. Кроме браги, напоить могут и с помощью пива (еще не так давно делали домашнее пиво-гвоздянку), и, в последнее время, с помощью спиртных напитков. Особенно опасны в этом отношении, как полагают, пирушки — свадьбы, помочи, вечерки:

Сейчас этого на свадьбе не очень, а раньше — кто знает, что она туда натолкала, что наговорила, — одна придет со своим бидоном, другая со своей бутылкой…[227]