Колдуны войны и Светозарная Русь

А как американцы хотели превратить Украину в натовское государство? Совершили государственный переворот. Но под носом у натовских генералов Россия выхватила Крым и присоединила к себе. А санкции, которые Америка насылает на Россию с тем, чтобы разрушить ее экономику, обозлить народ, натравить его на правительство России? Всё тщетно. Русский народ сплотился вокруг своего президента. Где те славные американцы, те крепкие парни, стриженные «под бобрик», которые садились в «летающие крепости» и гуляли в небесах над Европой и Японией? Они сменились беспомощными неврастениками, растерянными, рефлексирующими, мечтающими о наслаждениях гедонистами, прибегающими к самым изуверским формам человеческих услад.

Где великая американская литература? Хемингуэй и Скотт Фицджеральд, Фолкнер и Уитмен, проповедующие силу, добро, человеческий подвиг? Вместо них — ничтожные фантазёры, бесталанные затейники, мелочные бытописатели. Американец превратился в изнывающего, утратившего веру человека. А «град на холме» превращается в Содом.

Они забыли, что помимо американской мечты в мире существуют китайская мечта, иранская мечта, бразильская мечта и, конечно, русская мечта. Русская мечта, которая в русских сказках, в былинах, в великих писательских трудах, в проповедях, грезит о великих райских смыслах, о свободе, любви, справедливости, о том, чтобы превратить жизнь земли в симфонию, жизнь земных народов превратить в семью, в цветущее множество, в цветущее единство, противопоставляя это единство насилию и деспотизму одной отдельно взятой цивилизации.

После катастрофы 1991 года Россия строит свое государство. Среди напастей, среди наветов, среди бесконечных угроз и опасностей, несмотря на то, что зима близко, русский медведь не ложится в берлогу: он обходит свою тайгу, которая распростёрлась между трех океанов. Русское государство, которое мы возводим, защищается нашей армией, нашим оружием, нашими самолетами, танками, подводными лодками. Но не только этим. Оно защищается великим духом, стоицизмом народа, который привык к невзгодам, и в период напастей не разрушается, не рассыпается на отдельно взятые былинки, а превращается в огромный национальный монолит.

И ещё наше государство зиждется на великой русской мечте — мечте о божественной справедливости, о правде, о красоте, о которой поют все русские художники, все поэты, все проповедники. Россия напоминает птицу, готовую взлететь со своей ветки, готовой начать долгожданное развитие. Напасти, трудности, что свалились на нас, не ломают, а побуждают к действию. Мы готовимся к переменам. Мы готовимся запускать новые проекты, новые заводы, новые университеты, создавать новые научные, экономические, философские школы. Готовимся улучшить нашу жизнь, избавиться от скверны, направить свои помыслы к высоким целям.

Россия прошла свой самый мучительный и сложный период, отринулась от 90-х годов. И мы находимся накануне нового взлёта, нового социального творчества.

Наше государство зиждется на ожидании, на чаянии путеводной звезды, о которой Пушкин сказал: «Звезда пленительного счастья». Эта звезда неизбежной, приближающейся к нам русской Победы.

Победа будет за нами! [3]

«Южный поток» иссяк, не успев родиться, не сумев оросить своими живительными силами страны Европы. Скоба, которой надлежало еще прочнее скрепить Европу с Россией, так и не нашла себе применения. И старые скобы трещат, гнутся. Есть ощущение, что Европа всё дальше отчаливает от России. На создание общего российско-европейского дома ушел очень значительный и интенсивный период российской истории. Не русские танки под Магдебургом и Прагой, а стальные русские трубы протянулись в Европу, и русский заполярный газ хлынул чуть ли не на Пиренеи. Вокруг этих труб создавались банки, совместные российско-европейские предприятия, экономические структуры, создалась сложнейшая ткань политических, культурных и даже военных отношений. Но главное — вокруг этих труб в России возник уникальный слой, уникальная страта людей, которые обожают Европу. Обожают её религиозно, видят в Европе светоч всего человечества, считают, что Европа — это кумирня, в которой стоят боги под названием «европейские ценности», поклоняются этим алтарям.

Образ Европы — надуманный, ирреальный — вытеснил из их сознания образ Родины. Но что это за европейские ценности? Может быть, это французские ценности? Импрессионист Ренуар или архитектор Корбюзье? Может быть, это итальянские ценности? Великий Ренессанс, кватроченто или режиссеры Антониони и Феллини? Может быть, это германские ценности? Великие философы Гегель, Шопенгауэр, одухотворившие мировую философию, в том числе и русскую? Ничего подобного. Никаких особых французских, немецких или английских ценностей в Европе нет. Все слиплось в огромный ком пластилина. И все разноцветие, все радужные цвета сложились в однообразный серый цвет. Европейские ценности были собраны американцами в один огромный мешок. Мешок был завязан, и американцы время от времени его встряхивают.