Колдуны

Блэквуд занимает позицию на противоположной стороне комнаты, у книжного шкафа, и принимает профессорскую позу – наигранная попытка возвыситься, от которой Тому хочется издевательски расхохотаться.

– Могу я называть вас Томом?

Он кивает.

– Вы со своей семьей выбрали крайне неудачное место для дома.

– Чтобы напоминать об этом, у меня есть жена, приятель. Подкреплять не нужно.

– Жена пока не ушла от вас?

– Нет!

– И вы все еще можете выносить ее вид?

– Что?

– Значит, у нас есть время. Немного. Они хороши. Не ошибитесь. Муты могущественны.

Наполовину уверенный, что ему следует просто встать и уйти, Том поднимает руки в знак недоумения.

– Ваши соседи – те еще шептуны, – произносит Блэквуд нараспев, будто его гость должен немедленно признать это весомое откровение. Но замечание просто повисает во мраке, постепенно становясь таким же абсурдным, как и сам говорящий.

– Это эзотерическое определение для мудаков?

От слов Тома Блэквуд морщится.

– Травники. Фармакиды[7]. Торговцы низкой магией. Вот что я имею в виду.

– Все еще не понимаю.

– Им платят за услуги. За чары. Как и их родителям. Вы идете против династии.

– Подождите. Родителям? Они не… вместе?

– О нет, они не супруги. Брат и сестра.

– Брат и сестра? Но… – Сосание бледного бедра. И «моя дорогая». Том слышал, что Маги называл ее так – ласковым обращением, наверняка предназначенным для супруги, с которой прожили много лет. – Когда он назвал ее «моя дорогая», я подумал…

– Не «моя дорогая», а Медея. Как в трагедии. А эти брат с сестрой принадлежат к древней традиции. Когда-то такие служили беднякам как врачи и ветеринары. Несколько столетий назад. Но знания передаются от одного поколения к другому. Меня ввела в курс дела моя тетя. – Блэквуд смотрит на свой стол, направляя взгляд Тома на фотографию в рамке рядом с монитором. На снимке улыбающаяся пожилая женщина с буйной копной волос стоит посреди летнего сада. На ней белый фартук. Не будь фотография цветной, можно было бы решить, что ее сделали сто лет назад.

– Мы предлагаем специализированные услуги. Чары. Лечим недуги. Корректируем дисбаланс в судьбе. Некоторые из нас даже наделены даром прорицания. – Тут Блэквуд делает паузу, явно раздуваясь от гордости.

Том остается в недоумении.

– Гадания, – поясняет Блэквуд, словно глуповатому ребенку. – Но Маги и Медея уже давно изменились. Их магия темная. С моей точки зрения. И поэтому я связался с вами. У меня было ощущение, что ситуация выходит из-под контроля. Для вас. Что уже началось.

– О чем именно мы здесь говорим? Что они делают? Я имею в виду как?

– Как? Я еще вернусь к этому. Но истоки того, что они делают с вами, возникли двадцать лет назад. В то же самое время в вашем доме началась смена владельцев. Вам нужно понять, что полную ответственность за это несут Муты. Самой прибыльной стрелой в колчане ваших соседей всегда было снятие проклятий. – По-прежнему ожидая, что посетитель удивится и ощутит благоговение перед столь судьбоносным откровением, Блэквуд делает вдох, чтобы позволить осознать весомость замечания.

Но Том продолжает таращиться на этого человека, из вежливости подавляя жалость, отвращение и смех. Пока Блэквуд не вскрикивает:

– Только вот Муты налагали кровавые проклятия!

Том подпрыгивает, в глубине комнаты еще что-то сдвигается, словно одна из кип бумаги тоже перепугалась, хотя он не заметил, чтобы что-то съехало с места или упало.

Судя по всему, Блэквуд у самого себя вырвал чеку и взорвался. Он продолжает реветь:

– Теперь они вышли из-под контроля!

– Обычная история. – Том снова ерзает, смущаясь из-за этого всклокоченного, взволнованного человека. И может лишь наблюдать за его выходками с той же страшной жалостью, с какой смотрел бы на разъяренного пьяницу, беснующегося на улице. Том позвякивает ключами от машины.

Звук, кажется, побуждает Блэквуда взять себя в руки или хотя бы попытаться, но у него кипит кровь. Закрыв глаза, он усмиряет дыхание.

– Фактически они шантажируют жертв, требуя дани. Ради снятия проклятия!

Сама мысль о подобном заговоре тут же приводит мужчину в ярость. Его жесты становятся более дикими, приобретают необычный рисунок и ритм, будто руки исполняют странный танец, в котором ноги не должны двигаться.

– Мне ли не знать. Я сейчас пытаюсь снять одно! Они губят меня! Они уничтожили всех конкурентов на юго-западе. Я последний оставшийся в живых чаровник. Есть те, кто ежемесячно платят Мутам уже десять лет! Обобранные до нитки! И даже хуже.

Том наклоняется вперед, его интерес вызывает то, что он, наконец, может понять: возможное мошенничество, на котором специализируются Муты. Плюс запугивание соседей. Психологическое насилие через живую изгородь. Том поднимает руку, чтобы прервать разглагольствования Блэквуда.

– Подождите. Они умны и коварны. Злобные, мстительные засранцы. Я понял. Видел это. И еще много того, что не могу объяснить. То есть прямо сейчас объяснить. Но колдуны? Поклоняющиеся дьяволу или что-то в этом роде?

Замечание Тома раздражает Блэквуда больше, чем его претензии к Мутам.

– Это не имеет никакого отношения к христианству! Или чертову дьяволу!