Колье Барбары

— Во всяком случае, она прекрасно знает не только историю семьи Радзивиллов, но и долгое время собирала любую информацию о судьбе пропавших сокровищ. Ещё раз повторяю, если кто-то и может помочь нам разобраться в этом деле, то это только она. К тому же её покойный муж, насколько я помню, в семидесятых годах долгое время возглавлял наше городское «угро» и нам, как говорится, сам бог велел ознакомиться с семейным архивом моей учительницы.

Москва, Следственная тюрьма НКВД СССР, май 1941

— Об этом, я полагаю, вам лучше всех рассказали бы ваши генералы Тучков и Барклай-де-Толли, — тихо ответил князь Леон, промокнув кончиком платка разбитую губу.

Следователь Гоглидзе смерил поникшую фигуру сидящего перед ним человека презрительным взглядом: — Шутить вздумал? Я тебе пошучу! Гнилой ты всё-таки человечишка, хоть и князь. Тебя, можно сказать, по-хорошему просят рассказать, а ты кочевряжишься тут передо мной, аристократа из себя корчишь. Тебе же всё равно «вышак» ломится. А так есть шанс выбраться отсюда живым и почти здоровым. Или ты думаешь, что если тебя сразу не кончили, тогда, в 39-ом, так и теперь тебе эти выкрутасы с рук сойдут? Даже не надейся. Советская власть, конечно, гуманно относится ко всем без исключения. Даже к таким недобиткам, как ты, но и её терпение не вечно. Последний раз спрашиваю: где в твоём долбаном замке спрятаны ценности?

В этот момент в кабинет зашёл майор НКВД Азаров. Следователь резво отскочил от арестованного к своему столу и вытянулся в струнку.

— Товарищ майор, провожу допрос…

— Вы свободны, лейтенант! — процедил сквозь зубы майор.

— Как вы себя чувствуете? Есть ли жалобы, просьбы? — сев за стол следователя, едва за тем закрылась дверь, спросил Азаров.

— Жалобы? — удивился Леон. — Нет. Жалоб и просьб у меня нет, — потрогав разбитую губу, твёрдо ответил князь.

— Хорошо. Тогда не будем терять время и сразу перейдём к делу, — майор доброжелательно улыбнулся, — о чем вы беседовали со следователем?

— Беседовали? — опять вопросом на вопрос ответил князь. — Хорошо, пусть так. Как вам будет угодно. Господин следователь спрашивал меня, где я спрятал фамильные драгоценности в ноябре 1939 года, в ночь перед приходом в Несвиж Красной Армии.

— И что вы ему ответили? — прищурился майор.

— Я уже не один раз отвечал на этот вопрос. Если будет угодно господину майору, я отвечу ещё раз. В Несвижском замке ещё после захвата его русскими войсками в 1812 году не осталось абсолютно никаких ценностей. И в конце 1939-го там также никаких драгоценностей в интересующем вас имении не было. Последнее время мы жили довольно скромно… Вы спросите прямо, что конкретно вас интересует. Что-то определённое или мы всё-таки говорим сейчас о ценностях вообще? Поймите меня правильно. Для меня как потомка рода Радзивиллов бесценной драгоценностью может являться даже маленькая серебряная ложечка, которой меня кормила в детстве нянька… Поэтому…

— Хорошо. — Азаров перебил князя и уселся за стол, открыл принесённую с собой папку и принялся шелестеть бумагами. — Здесь у меня, — офицер многозначительно постучал согнутым указательным пальцем по папке, — копии переписки хорошо известной вам Ганны Радзивилл, проживающей сейчас во Франции, со своей родственницей, называть её имя я не буду. В этом пока нет необходимости. В своём письме Ганна интересуется, каким образом можно списаться с сыном вашего управляющего Янеком, проживающим сейчас на Мальте. Как вы думаете, с какой целью ваша родственница разыскивает сына бывшего управляющего замком?

— К моему большому сожалению, я не могу ничего сказать по этому поводу. Я это письмо, естественно, не читал, но если там нет никаких подробностей, это означает только, что у Ганны есть какое-то сугубо личное дело к Янеку. И, весьма возможно, здесь вообще замешаны дела сердечные. Ганна девушка молодая, а Янек, насколько я знаю, тоже молод и, как я слышал, хорош собой. Откуда мне знать? — пожал плечами князь.

— Нет. — Азаров встал и вплотную подошёл к князю, — дела амурные, к сожалению, здесь ни при чём. Ганна прямо интересуется у вашей родственницы о судьбе некоего колье. Та ей отвечает, что этого не знает никто, но всё же советует обратится с этим вопросом к вашему бывшему управляющему или к его сыну. О чем идёт речь? Что это за колье? И я хочу знать, по какой причине оно так интересует Ганну? И почему следует обратиться с этим вопросом именно к Янеку?

— Господин майор, я, кажется, знаю, о чем идёт речь в этом письме. Вероятно, Ганну интересует колье, которое в своё время, очень давно, привёз из Константинополя мой далёкий предок Ян Бородатый. Но вынужден вас разочаровать. Оно пропало из замка ещё в конце семнадцатого века. И больше в нашей семье эту драгоценность никто не видел. Произошло это, кажется, в самый канун свадьбы Великого Канцлера Литовского Кароля и Анны Сангушки. Больше я об этом ничего не знаю.

— Но почему княжна вспоминает об этом колье спустя больше ста лет? Вам не кажется это странным?