Колье без права передачи

Казимир Лаврентьевич предусмотрительно оставил открытыми двери обоих входов в мастерскую. Дверь, ведущая в ювелирный салон, закрывается со стороны магазина, она сейфовая, ее только взорвать можно, да и сигнализация сработает. Все самое ценное из своего сейфа он перенес в сейф магазина. Итак, он ждал, иногда поглядывая на часы.

Теперь, когда Казимир Лаврентьевич был во всеоружии, он испытывал внутренний подъем, потому что намеревался заставить пришельца играть по своим правилам. Пистолет покоился на коленях. Кнопка вызова подведена к столу, стоит протянуть руку – и пришельцу не уйти. Старый ювелир приготовил еще одну вещь, которую надежно замаскировал, пришелец о ней не догадается. Приготовил и колье.

Без пяти минут десять вечера раздался звонок мобильника, отчего Казимир Лаврентьевич содрогнулся. Звонил сын.

– Ты в мастерской теперь будешь жить? – спросил он.

– У меня работа. Срочная, – отрезал Казимир Лаврентьевич, отключился от связи и похолодел…

Черт возьми, он так мощно подготовился к встрече психологически, а шаги, осторожные шаги в коридоре, заставили дрожать – все равно оказались неожиданными. Учащенно забилось сердце, но Казимир Лаврентьевич глубоко вдохнул воздуха, выпрямил спину.

Ручка на двери повернулась… И вдруг Казимир Лаврентьевич осознал свою глупость, граничащую с детским капризом. Ведь если сейчас войдет воплощение Алголя, все хитрости полетят к черту и Казимиру Лаврентьевичу настанет конец. Мечта, проклятая мечта подчинила его. Но времени на раскаяние и на отступление уже не было.

Дверь, издав скрип, приоткрылась…

Казимир Лаврентьевич собрался с духом, преодолевая животный страх, положил одну руку на пистолет и крикнул:

– Входите!

Пауза. Наверное, пришелец огорошен, услышав неожиданное приглашение. «Что он там думает? – гадал Казимир Лаврентьевич. – Боится засады? Может, хочет уйти?» Странно, пять минут назад он жаждал увидеться с ним, но теперь, когда встречи не избежать, стало страшно. А назад дороги нет. Нет ее, и все!

Пауза затягивалась, и Казимир Лаврентьевич повторил:

– Входите, я жду вас.

Он вошел. Всего лишь переступил порог, не достигнув светового пятна. Казимир Лаврентьевич вгляделся в силуэт, и ему показалось, что фигура этого человека хорошо знакома и что от лица пришельца, оставшегося в тени, шел холод. Но как хочется заглянуть в его лицо, в глаза…

– Вы пришли за колье? – спросил Казимир Лаврентьевич. Затем достал из ящика ожерелье, положил перед собой на пустой стол. – Вот оно…

1919 год, конец декабря

Анастасия вызвала Остапа во двор казармы. Он опасливо поглядывал на нее, прекрасно понимая, за что она разделалась с Лушкой, ждал подвоха. Этого так просто не завлечь, этот осторожный, но Анастасия не сомневалась в себе. Бросившись на шею Остапу, чем обескуражила громилу, она заплакала:

– Защити меня от Мартына.

– Ты чего это? Увидят… меня Мартын со свету сживет.

– Ты боишься его? – слегка отстранилась Анастасия, глядя ему в лицо испуганно и наивно. – А Стрижак не боялся.

– Так то ж Стрижак…

– Остап, зачем ты это сделал? Почему не подошел ко мне, раз я нравлюсь тебе? Ведь я тебе нравлюсь?

– А то! – хмыкнул он. – Так нельзя ж было. Мартын…

– Я не хочу быть с Мартыном, – залилась она вновь слезами, настоящими слезами. – Уж лучше с тобой.

Остап совсем растерялся, несмело обнял ее, опасливо оглядываясь, но все же утешая:

– Так он же атаман… сама виновата. Дала б ему…

– Ни за что! Больше он ко мне не прикоснется. Только ты. Хочешь, докажу? Прямо сейчас? Скажи, хочешь?

Кто ж из мужиков ответил бы «нет»? Столько времени без женской ласки… А мимолетное насилие истинного удовольствия не приносит. Остап очутился перед серьезной проблемой выбора. Анастасия взяла его за руку, потянула за собой.

– Идем. Я место одно знаю. Там нас никто не увидит. Я докажу тебе… – жарко шептала она.

Едва вышли за пределы казармы, Анастасия обхватила его шею руками, прильнула губами к его губам. Вот и все, с нерешительностью Остапа было покончено. Он шел с ней рядом, обнимая за плечи и предвкушая усладу. Остап раздувался от гордости, что обскакал самого Мартына. А она думала, что он такой же безмозглый тупица, как и Гаврила.

– Ты прости, Настя, не хотел я так… – не забыл извиниться он. – И Гаврила не хотел… Нас Мартын заставил. А сознайся, тебе понравилось, когда я тебя…

– Потом скажу, – кокетливо потупилась она. Затем спохватилась: – Ты разве не понял? Я же не отбивалась от тебя…

– Верно, – осклабился он, прижимая ее к себе. – А Мартына не бойся, я скажу, что ты таперя моя баба. Вот так прямо и скажу.

Она завела его в тот же дом, только вот целовать себя больше не дала, сразу выстрелила из «нагана» Гаврилы Остапу в грудь.

– Это от меня тебе благодарность. Тут и Гаврила, тоже с благодарностью лежит.

Он упал матерясь. Не получилось у Анастасии наповал убить его, но Остап стал беспомощным. Анастасия достала его пистолет из кобуры, освободила тело Гаврилы от завала, выстрелила в труп. Остап, не теряя надежды, полз к выходу. Она перевернула его на спину, рассмеялась: