Колечко

— Я остался, потому что любил этот город больше жизни и больше собственной души. Он и стал моей душой, видите ли. Так бывает. Благодарю за предложение, мастер, но я счастлив и не хочу иной судьбы.

— Понимаю, — отозвался Мариуш, глубоко вдыхая предутреннюю свежесть, наполненную запахом ночных фиалок и речной сырости. Похоже, ветер, дующий сейчас на мосту, смешал ароматы чьего-то сада и Кираны. — А что мне теперь делать?

— Вам? — удивился призрак, поправляя на плече ремни ящика. — Продолжать образование, полагаю.

— Я заложил собственную душу за дневники Майсенеша, — горько обронил Мариуш.

— Жалеете?

— Не знаю, — пожал плечами некромант. — Его, конечно, надо было остановить. Но отдавать душу я не хочу.

— Ну и не отдавайте, — неожиданно развеселился призрак. — Кто вас заставляет? Вы еще даже в наследство не вступили!

Он подмигнул ошарашенному Мариушу и продолжил:

— Тьеру Майсенешу будет чрезвычайно затруднительно предъявить на вас права оттуда, где он сейчас…

Бронзовые твари, окружившие Юзефа плотным кольцом, как по команде, облизнулись.

— Что до остальных сторон, то время у вас еще есть. Используйте его с толком, юный мастер. И главное — продолжите образование… А теперь простите, но рассвет уже близко. Время гасить фонари…

Мариуш молча сидел на парапете и смотрел в спину удаляющемуся призраку. Фонарщик, надо же. Выходит в сумерках и уходит в них же… Химеры, окружив создателя, проводили его до границ моста. Две, возвращаясь, прошествовали мимо Мариуша: под бронзовыми шкурами переливались мышцы, толстые лапы бесшумно и мягко ступали по граниту, длинные хвосты волочились по плитам. Одновременно вспрыгнув на пустые пьедесталы, химеры совершенно по-кошачьи потянулись, выгибая спины — и застыли, отливая темной бронзой, как и положено.

Обернувшись, Мариуш посмотрел туда, где из-за острых крыш по небу плыли розовые полосы. Усталость навалилась внезапно, вязкой тяжестью, залившей ноги, плечи, голову… Заныл ушибленный где-то локоть, ему отозвалось колено…Он медленно сполз с парапета, поднял обломок шпаги, когда-то — сто лет назад, не меньше — брошенный в кадавра. Видимо, небесное железо пришлось мостовым стражам не по вкусу. Несколькими шагами дальше подобрал и эфес с частью клинка. Пригодится — можно перековать… Подергал перстень Майсенеша — тот сидел, как влитой. Значит, придется что-то решать с наследством. Прошел по мосту до самого конца, еле передвигая ноги. Сошел на мостовую. Остановился. Перед ним, прямо посреди улицы, сидел кот. Тот самый, безусловно оставшийся на той стороне Кираны. А впрочем — что странного? Уж после всего, случившегося этой ночью…

— Доброго утра, сударь мой кот, — едва ворочая языком, проговорил Мариуш. — Я бы с радостью пригласил вас к мэтру Бельхимеру, отметить победу, но сами видите…

Кот, склонив голову набок, немигающими глазами рассматривал Мариуша. Некромант вздохнул.

— Впрочем, если вас устроит мое скромное жилище, сочту за честь. Там неплохой диван, а в очаге живет настоящая саламандра, так что он никогда не гаснет. И можно договориться с молочницей насчет сливок.

Двинув ухом, кот встал, потянулся, совсем как химера, и, повернувшись, пошел рядом с Мариушем по мостовой, розово-серой от лучей встающего солнца.

Город утренних ворон

История первая. Фото для Наташи

Вот так и делай добрые дела. Наташа опять подышала на замерзшие ладони и попыталась засунуть их в рукава. Ничего не вышло: белая кожа итальянской курточки облегала тело как перчатка и совершенно не хотела тянуться. А еще она промерзла насквозь на холодном весеннем ветру, ничуть не грея. Больничный обеспечен. Либо, что вернее, придется таскаться на работу со слезящимися глазами и красным носом, если Дракону покажется, что при подписании очередного контракта без переводчика никак не обойтись. Тоскливо оглядев пустое шоссе, Наташа распрощалась с мечтой о попутке и решительно зашагала назад.