Колеса

Эрика сняла руку с его плеча и пошла на кухню. «Интересно, — подумала она, — сознает ли Адам, сколько раз он говорил эти слова в аналогичных обстоятельствах? Они уже стали как присказка».

Адам последовал за ней.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Можешь положить приправу в салат и перемешать.

Он справился быстро, как всегда, умело и тут увидел записку о том, что Тереза звонила из Пасадены.

— Садись и начинай ужинать, — сказала он Эрике. — А я выясню, чего там надо Терезе.

Когда сестра Адама добиралась до телефона, она редко говорила коротко, даже если находилась в другом городе.

— Я так долго тебя ждала, — возразила Эрика, — что одна ужинать не буду. Неужели ты не можешь позвонить позже? Ведь там сейчас только шесть часов.

— Ну хорошо, если действительно все готово.

Эрика заспешила. Растительное масло, смешанное со сливочным, стояло подогретое на кухне. Она принесла кастрюлю в столовую, поставила на треножник и зажгла под ним спиртовку; все остальное уже стояло на столе, сервированном очень элегантно.

Увидев, что она собирается зажечь свечи, Адам спросил:

— А стоит ли их зажигать?

— Да. — И Эрика поднесла к ним огонек. В мерцании свечей на столе заиграло вино.

Адам нахмурился.

— Мне казалось, мы хотели приберечь его для особого торжества.

— Для какого же особого?

— Мы ведь собирались пригласить в будущем месяце Хьюитсонов и Брейсуэйтов, — напомнил он.

— Хаб Хьюитсон не способен отличить «Шато-Латур» от «Холодной утки», ему все равно. Да и разве, когда мы вдвоем, это не торжество?

Адам подцепил кусочек вырезки на длинную вилку и опустил ее в кастрюльку, а сам принялся за салат.

— Почему, — спросил он наконец, — ты всякий раз стремишься подтрунить над теми, с кем я работаю, или принизить мою работу?

— Разве?

— Ты прекрасно знаешь, что да. И это началось, как только мы поженились.

— Возможно, это потому, что мне приходится сражаться за каждую минуту, которую я могу провести с тобой вдвоем.

Но в душе она призналась себе: иной раз она действительно без всякого повода язвит, как, например, только что, когда речь шла о Хабе Хьюитсоне.

Она налила Адаму вина и мягко сказала:

— Прости. Я зря с таким снобизмом отозвалась о Хабе. Если хочешь угостить его «Шато-Латуром», я куплю еще в магазине. — А сама при этом подумала: «Может, мне удастся добыть бутылку-другую тем же способом, как и духи».

— Забудем об этом, — бросил Адам. — Не имеет значения.

Когда на столе появился кофе, он извинился и прошел наверх к себе в кабинет, чтобы позвонить Терезе.

* * *

— Привет, начальник! Где ты пропадаешь? Подсчитываешь, сколько прибыли получишь по акциям? — Голос Терезы звучал отчетливо, несмотря на разделявшие их две тысячи миль, — низкое контральто старшей сестры напоминало Адаму детство. Когда он родился, Терезе было уже семь лет. Однако, несмотря на разницу в возрасте, они были всегда дружны, и, как ни странно, даже когда Адаму не было еще и двадцати, Тереза всегда обращалась к младшему брату за советом и часто следовала ему.

— Ты же знаешь мои дела, сестренка. Я незаменим, потому и до дому никак не могу добраться. Иной раз только удивляюсь, как автомобильная промышленность вообще могла зародиться без меня.

— Мы все очень гордимся тобой, — сказала Тереза. — Дети без конца говорят о дяде Адаме. Утверждают, что он непременно станет президентом компании. — Тереза никогда не скрывала своей радости по поводу успехов брата. Она восторженно реагировала на его продвижение по службе — с куда большим энтузиазмом, не без огорчения вынужден был он признать, чем Эрика.

— Как себя чувствуем, сестренка? — спросил он.

— Одиноко. — Пауза. — Ты ждал другого ответа?

— Да нет, просто подумал, что, может, уже…

— Кто-нибудь появился?

— Что-то в этом роде.

— Несколько человек подкатывалось. Я ведь еще не так плохо выгляжу для вдовицы.

— Я знаю. — И это была правда. Хотя до пятидесяти Терезе осталось чуть больше года, она была изящна, как статуэтка, отличалась классической красотой и привлекательностью.

— Вся беда в том, что, когда с тобой рядом двадцать два года был мужчина — настоящий мужчина, — невольно начинаешь всех сравнивать с ним. И сравнения никто не выдерживает.

Муж Терезы, Клайд, был бухгалтером, человеком разносторонних интересов. Он погиб в авиационной катастрофе год тому назад, оставив после себя вдову с четырьмя маленькими детьми, которых они взяли на воспитание, так как собственных детей у них не было. После смерти мужа Терезе пришлось основательно перестроить свою жизнь — и психологически, и материально, что было особенно трудно, так как финансами она до сих пор никогда не занималась.

— С деньгами у тебя все в порядке? — спросил Адам.

— По-моему, да. Но именно по этому поводу я и звоню тебе. Мне иной раз хочется, чтобы ты был где-то поближе.

Хотя покойный зять Адама оставил семью вполне обеспеченной, однако финансовые его дела к моменту смерти были не в полном порядке. И Адам на расстоянии старался по мере возможности помочь Терезе их распутать.

— Если я тебе действительно нужен, — сказал Адам, — я могу прилететь на денек-другой.