Колеса фортуны

Интересно, почему в романах о приключениях этот вопрос стыдливо обходят стороной? Исключений немного. Когда-то давно мне попалась в руки книжка одного старинного норвежского писателя — «Голод». Прочитав ее…

[ Фрагмент восстановлен:это был первый роман Кнута Гамсуна. Так, ерунда, закос под Достоевского. Там парень-журналист — понятное дело, сам автор — кормился копеечными статейками, которые вдобавок еще и не печатали. Он потихонечку съезжал с ума от голода и навязчивых идей, и при этом определенно страдал манией величия. Понятно было одно: недостаток животных белков в организме невосполним и грозит либо алиментарным слабоумием, вызванным дефицитом азота, либо мозговой горячкой. Особенно в стране с холодным климатом. А уж голод и гордость — вообще гремучая смесь. Кого-то она гонит убивать топором богатых старушек-процентщиц, а кого-то — писать про это книжки, но и то и другое — полная…]

…так вот, прочитав эту книжку, я понял: самое большое паскудство на земле — это бедность. В те времена я мечтал о девочках и о папином «форде». Но почему-то вдруг решил: уж если я и соберусь когда-нибудь написать книжку, что вряд ли, — то она будет не о бедности и голоде, а о том, как мы с моими друзьями нашли сокровища, разбогатели и жили после этого долго и счастливо. Забавно, правда?

За завтраком мы пили чай с пряниками — больше ничего в доме не нашлось. И все же в желудке стало потяжелее, а на сердце полегче. Я сидел напротив Маринки и в который раз примечал, как мы похожи. По-моему, о том же думала и Лариса Васильевна.

Чемодан лежал под диваном. Два его одинаковых замка блестели, как два насмешливых глаза.

Мысль, которая все это время вертелась где-то на периферии моего сознания, внезапно вспыхнула в голове, как красная лампочка.

Мой отец придумал необычайный квест — квест для двоих. Найти сокровище мы можем только вместе.

Замков было два. Замки были одинаковыми, как братья-близнецы.

— Кстати, Марина, когда у тебя день рождения? — спросил я.

— Четвертого июля, — ответила она. — В день американской независимости.

— Блин! — Костик хлопнул ладонью по коленке. — Конечно! Дни рождения!

— Она и я. Открыть можно только вместе, — произнес я задумчиво.

— Вот тебе и независимость, — сказал Макс.

Я сгреб со стола посуду и водрузил туда чемодан.

«После пяти попыток неверного набора замки блокируются», — сообщала надпись.

Марина пригляделась к замкам, тронула кнопки и набрала свою дату рождения: 0407. Ничего не произошло.

Я подвинул сейф к себе. Набрал четыре цифры. Опять ничего.

— Не сработало, — сказал Костик. — Минус одна попытка.

— Теперь я первый, — пробормотал я.

— Набери за меня, — прошептала Марина. Я набрал. Чемодан не открылся.

— Ответ неправильный, — выдохнул Костик.

— Да не может быть такого, — сказал откуда-то сзади Макс.

— Слушай, — проговорил Костик. — Дату ведь можно писать по-европейски. Сперва месяц, потом число.

— Тогда еще две попытки, — размышлял я вслух. — И одна в запасе.

— Давай, начинай…

Я медленно набрал 0704. А потом свои цифры в том же порядке.

Внутри чемоданчика что-то запищало, и мы услышали, как мягко, с легким шорохом повернулись задвижки замков.

— Оп-па, — сказал за спиной Макс.

Я открыл крышку. Внутри мы увидели объемистый сверток из какого-то серебристого полиэтилена, залепленный скотчем. Мы попробовали отодрать скотч, но это оказалось не так-то просто. Макс протянул мне отвертку. Я вспорол сверток, и из щели высунулись одинаковые, как кирпичики, пачки американских денег.

— Вот оно, — проговорил я.

Никакой особенной радости я не чувствовал.

Их было много. Мне доводилось держать в руках деньги, но тут денег было очень много.

Я поглядел на Марину: она закрыла лицо руками и смотрела на нас сквозь пальцы.

Мне ничего не оставалось, как при всех зрителях торжественно вывалить на стол полмиллиона долларов. Точнее, шестьсот тысяч с небольшим. По тогдашнему курсу — умопомрачительные деньги. Маринкина мать, главврач на станции «скорой помощи», едва ли зарабатывала сто пятьдесят баксов в месяц. Вы удивляетесь? А не надо удивляться. Если какие-то люди договорились о том, что черный квадрат должен стоить миллион долларов, то почему бы другим не решить, что Маринкина мать должна получать сто пятьдесят? А уж если хорошо подумать, то станет ясно: всей этой на…бкой занимаются одни и те же люди.

Итак, я выложил кучу денег напоказ. Я поступил по-идиотски, я знаю. Но Лариса Васильевна всё утро глушила валерьянку, и это уберегло ее от сильнейшего нервного потрясения. Она взяла в руки пачку долларов, рассеянно взвесила на ладони, положила обратно. Тут Маринка взвизгнула и бросилась ее обнимать. Кажется, все вопросы были решены.

Потом Лариса Васильевна долго сидела на диване и ловила воздух ртом, как выброшенная на берег треска; Костик утешал ее, а она гладила его по голове. Это выглядело очень трогательно. Макс сидел на мягком бортике кресла и о чем-то разговаривал с Маринкой — я не прислушивался.