Колеса ужаса

Es geht alles voruber
Es geht alles vorbei.
Der Schnapps vom Dezember
Kriegen wir im Mai.
Zuerst fallt der Führer

Und dann die Partei.[46]

К нашему пению присоединились солдаты в других ямах, и последние две строки прозвучали над снежной пустыней с таким энтузиазмом, который опалил бы сердца упомянутых в них.

13. ЧЕРКАССЫ

Они были раненными. Нужно обладать воображением, дабы представить, что это такое. Полежать в госпитале, чтобы понять.

Раны в голову, безумие, повреждения позвоночника, ампутации двух конечностей, четырех конечностей, когда остаются только туловище и голова; потеря глаз, слепота, раны в легкие, в почки, в желудок; переломы, когда ежедневно извлекают костные осколки; раны в суставы, вынуждающие человека всю жизнь передвигаться на костылях и искушающие детей кричать вслед ему: «Прыг-скок!»…

Луна холодная. Она косо висит в небе, осыпает инеем деревья и кусты. Мороз трещит. Мерзнем даже мы, пившие водку. Вот уже двенадцать часов мы бодрствуем в снежных ямах на мерзлой земле. Русскому холоду поддаваться нельзя. От него твердеют меховые шапки. Отвороты шлепают тебя по лицу. Оно уже распухло, покрылось ознобышами и язвами. Губы тоже распухли и потрескались. Когда в довершение всего ты мучаешься от голода в его самой жестокой форме, жизнь становится невыносимой.

Всемогущее немецкое военное командование в своем высокомерии забыло принять предосторожности от нашего злейшего врага — природы. От мороза и болезней на тот свет отправилось больше солдат, чем от огня противника. Лучшим союзником русских была природа, русская зима. Выносить ее могли только сибирские части. Казалось, зима придавала этим невысоким, широкоскулым солдатам бодрости и боевого задора.

Порта первым заметил движение на местности перед нами. Ткнул меня в бок и молча указал. Мы встревоженно вгляделись в темноту.

Потом русские набросились на нас. Люди в белых маскхалатах выскакивали из пустоты и волками накидывались на наши позиции. Держа автомат у бедра, я остервенело палил во все движущееся. Наша яма кишела сибирскими стрелками в меховых шапках. В рукопашном бою они пользовались наводящими ужас «кандрами», обоюдоострыми сибирскими ножами, похожими на мясницкие, только из лучшей стали. Один удар кандры сносил голову солдата в зимнем обмундировании.

Стоя спиной к спине, мы орудовали автоматами как дубинками. Лицом к лицу с Иваном сменить рожки не было времени.

Через несколько минут мы выскочили из ямы и побежали к домам. Бросались в укрытие за стенами. Успевали сменить рожки. Трещали автоматные очереди. Трассирующие пули со свистом пронизывали темноту. В метельной ночи трудно было отличить врага от друга. Мы стреляли по интуиции. Убивали своих. У русских происходило то же самое.

Наша боевая группа была полностью рассеяна. Всякая связь между взводами прекратилась.

Гауптман фон Барринг и лейтенант Хардер собрали вместе кое-кого из солдат нашей роты. Прячась за домами, мы побежали через деревню. Одного из семнадцатилетних новобранцев ранило разрывной пулей. Он громко, обвиняюще закричал, завертелся волчком и, скорчась, повалился.

Слева по нам застучал крупнокалиберный пулемет. Пули падали возле мертвого новобранца, взвихривая снег.

Подбежав к одному из домов, мы ворвались внутрь и, тяжело дыша, бросились на пол. Но дверь тут же распахнулась, и в проеме появились двое солдат из далекой Сибири. Грохот автоматной очереди больно ударил по нашим барабанным перепонкам.

Мы, восемнадцать человек, лежали как мертвые и почти считали себя мертвыми. Потом это кончилось. Оба русских побежали, подгоняемые громкими взрывами ручных гранат. Мы попытались нагнать их, но оступались и вязли в глубоком снегу. Казалось, нам не хватает воздуха.

Минуту спустя мы лежали в глубоком сугробе, невидимые в белых халатах, задыхаясь и ощущая мучительное давление за глазными яблоками. Происходящее представляло собой жуткий кошмар.

Потом вдруг перед нами возникло двое. Старик с Легионером молниеносно вскинули винтовки и открыли огонь по бесформенным силуэтам. Началось столпотворение. Отовсюду летели трассирующие пули.

Малыш, будто зачарованный, бросал гранату за гранатой. Меня охватило безумие. Я завопил. Содрал ноги, царапая скованную морозом землю. Мы побежали назад, Старик тащил меня за собой.