Колесница Джагарнаута

— Нас послали, как заслуживающих доверие, уничтожить тех, кто посмел поднимать мятежи против Гитлера, пророка Гейдара. Смерть презренным! — Он посерел, лицо его задергалось, на губах появилось нечто вроде пены. Он конвульсивно вздрагивал, не замечая, что пачкает жиром свой черный мундир. — Какие походы, какие подвиги! Мы были беспощадны, и вот… — И он коснулся все той же вилкой ордена, прикрепленного с правой стороны мундира.

— Карательная экспедиция? Значит, господин капитан командовал карательными экспедициями. Несчастные узбеки!

— Там были не узбеки… — не понял Бай Мирза. — Там были эти, как их, партизаны. Наглые, безумные людишки, осмелившиеся поднять руку против рейха. И мы их… беспощадно…

— Беспощадно?..

— Таков был приказ фюрера.

— И деятели Туркестана Мустафа Чокай, Исхаков, Валиди, Османходжа — все вожди эмиграции — не удивлялись, что узбеков сделали жандармами-карателями? Или они не знали вас и ваши эти… батальоны? Не знали ваших дел, достойных эмирских ширбачей?..

— Мустафа Чокай умер. Его нет. Валиди, остальные — мусор на свалке истории. Нет, теперь нужны смелые, молодые, жестокие. Так сказал сам фюрер. Хайль! — Бай Мирза выбрался из подушек, на которых он сидел по-турецки, и, подойдя к Сахибу Джелялу, попытался фамильярно его обнять. Не заметив даже, что тот брезгливо отстранился, он доверительно зашептал: — Но какой опыт в убийствах! Какая жестокость, беспощадность! Какая страстность энтузиазма! О, с такими серыми волками мы ворвемся в Туркестан. Такие воины сметут Красную Армию, большевиков, Советы… Долой!

— И что вы будете делать в Узбекистане?

— Советскую власть прикончим — раз! Революционеров прикончим. Землю баям, заводы — хозяевам, финансы — банкирам. А со всякими там просвещениями, клубами, раскрепощениями женщин — вот этой нашей рукой сами разделаемся.

— Сами? — Теперь уж Сахиб Джелял смотрел на собеседника с пристальным любопытством.

Ничего не замечал Бай Мирза, и напрасно. Лицо его собеседника темнело и искажалось. Сахиб Джелял не скрывал презрения и отвращения.

— Я сам буду фюрером Туркестана, а вам, домулла, предлагаю пост министра финансов, — я слышал, вы когда-то являлись визирем и советником блистательного двора эмира бухарского. И опыт у вас есть! О, мы с вами потрудимся. Создадим конфедерацию ханств — Бухара, Коканд, Ташкент, Хива, Мерв… Величественно, а!

— Гитлеризм — учение фашизма — предусматривает господство и превосходство одной расы… арийской расы. Немцы признают одну расу господ — себя. Значит, узбекам суждено ходить под гитлеровцами. Я не удостоен общения со знатными людьми фашистского рейха. Пребываю вдали от европ, но и до моих ушей дошло… Говорят, что Гитлер сказал: «Никаких туземцев — президентов или самостоятельных королей. Никому из дикарей не дадим самостоятельности. На Кавказе, в Туркестане будут губернаторы, ну, а дикарей, — это он про нас, узбеков, киргизов, таджиков, — в крайности будем держать в канцелярии советниками, переводчиками». Ну, совсем как при Кауфмане или Одишелидзе — югурдаками, мальчиками-малайками на побегушках.

— Нет-нет, — протянул заплетающимся языком Бай Мирза, — неправильно…

— А быть ишаком или царским ишаком — почти одно и то же.

Чувствовалось, что Сахиб Джелял своей цели, приглашая на завтрак воинственного капитана СС, достиг и теперь знал о нем все, что хотел знать. Теперь оставалось выпроводить его благопристойно.

Но Бай Мирза, хоть и был основательно пьян, еще сохранил проблески сознания:

— Фюрер — я. Немцы ни при чем. В Ташкенте фюрер мы — Бай Мирза. Хайль! Немцев… арийцев в тартарары. Мусульмане, вот кто! Исламский фашизм. Мусульмане высшая раса, вот кто. Коран… шариат… меч… головы долой немусульманам. Мусульмане во всем мире — господа. На небе аллах, на земле Бай Мирза! Никаких туркмен, таджиков, казахов, каракалпаков. Всех на тюркский язык. Заставим! Все мусульмане. Всех поведет Бай Мирза. Не верите? Нас поддержат баи, помещики, купцы, банкиры… Выжили. Их много. Ненавидят Советскую власть. Пойдут сами. Поведут молодежь. Дадут деньги. — Вдруг он повернулся, схватил Сахиба Джеляла за отвороты халата и, дыша винным духом прямо в лицо, воскликнул: — А вы дадите? Богач, миллионер, сколько вы дадите?

— На что? — поморщился Сахиб Джелял. — Молодой человек, вы хотите съесть собственную голову.

— На оружие, представительство, жалованье солдатам батальона Тамерлана. Мы вас назначим оберштурмфюрером. Почет! Власть! Отдадим, скоро отдадим. Японцы бомбят Калькутту. Японцы на пороге Индии. Все при слове «Индия» расцветают в улыбке: какие богатства, алмазы, красавицы! Мы Тимур двадцатого века. Мы, Бай Мирза, будем купаться в золоте. Девственницы, прекрасные, нагие, обовьют шею нам гирляндами цветов, шею завоевателя Бай Мирзы. Бай Мирза — фюрер Азии. Гитлер пусть сидит в Европе…