Колесница Гелиоса

Самая скромная гирлянда из роз лежала перед молодой женщиной в стареньком пеплосе. Коротко остриженные волосы обозначали, что она носит траур по близкому человеку. Эвбулид мысленно разделил гирлянду на четыре части и, убедившись, что ее хватит, чтобы им с Квинтом дважды сменить венки, спросил:

— Сколько?

— Сколько будет не жалко достойному господину…

— А может, мне не жалко всего лишь обол? — усмехнулся Эвбулид.

— О, господин! Побойся гнева богов…

— Значит, два обола?

— Три… — чуть слышно прошептала женщина и робко взглянула на покупателя.

Эвбулид достал кошелек и упрекнул ее:

— Ты совсем не умеешь торговаться! Кто же так говорит: три… — передразнил он. — Надо говорить три! Твое счастье, что у меня сегодня большой праздник.

Он покосился на короткую прическу женщины и смущенно кашлянул:

— Прости, я радуюсь, а у тебя горе… Кто умер? Отец? Мать?

— Муж…

Рука Эвбулида дрогнула.

— Какое несчастье!

— Да, он полгода назад упал с лошади и разбился…

— И у тебя есть дети? — посочувствовал Эвбулид.

— Трое девочек…

— А твои родители?

— Они умерли. Давно…

— Как же вы живете одни?!

— Так и живем… Я покупаю розы, и мы все вместе плетем из них эти гирлянды. Плетем и плачем, потому что можем покупать все меньше роз, и с каждым разом наши гирлянды становятся все короче.

— Но ведь это ужасно… — пробормотал Эвбулид. — Как же вы будете жить дальше?

— Если б я знала! Еще месяц — и мне придется продать в рабство старшую дочь, а ей всего тринадцать лет… Иначе не выжить моим младшим деткам…

— Как это ужасно… — повторил Эвбулид.

— Что делать!.. Кому нужна в этом городе бедная вдова с ее несчастными детьми?

Женщина сквозь слезы взглянула на Эвбулида и протянула гирлянду:

— Ты добрый, и если хочешь хоть немного помочь мне, купи гирлянду за три обола…

Эвбулид вытряхнул на ладонь монеты и выбрал среди меди тетрадрахму:

— Вот тебе четыре… нет — восемь драхм! А это три обола детям на сладости. И не смей благодарить меня!

Стараясь не смотреть в глаза несчастной, он сам вложил в ее ладонь монеты, бережно уложил гирлянду в корзину, подставленную Арменом. И заторопился нанимать повара.

Полтора десятка наголо остриженных поваров поджидали богатых афинян в специальной части агоры. Некоторые подпоясали себя так, чтобы был виден выпирающий живот. Это, очевидно, значило: глядите, граждане, я — сыт, значит, умею вкусно готовить!

Но у Эвбулида была своя точка зрения на этот счет. Видя в таких поварах прежде всего обжор, которые непременно объедят и нанявшего их господина, он подошел к неприметному повару: в меру худому и в меру упитанному.

— Где ты обучался своему мастерству? — строго спросил он.

— В Сиракузах, господин! — щегольнул названием лучшей кулинарной школы повар.

— Гм-мм… Все вы говорите, что в Сиракузах! — проворчал Эвбулид. — А умеешь ли ты приготовлять миттлотос? Учти, у меня в гостях сегодня будет очень важный господин!

— Миттлотос? Это же очень просто! Берется мед, лучше всего горный, чеснок, протертый сыр, все смешивается — и миттлотос готов!

— А пирожки, которыми славится Аттика, печь умеешь?

— Обижаешь, господин!

— И соленые, и сладкие? — продолжал допытываться Эвбулид.

— Поверь, твой гость будет очень доволен!

— А кикеон?![17] Сумеешь ли ты удивить его, иноземца, настоящим эллинским кикеоном?

— Он будет благодарить богов, что впервые попробовал его в твоем доме!

— Если ты готовишь так же сладко, как и говоришь, то подойдешь мне! Сколько ты стоишь?

— Две драхмы в день, господин! — поклонился повар.

— Хорошо, получишь свои драхмы, если не обманешь, и не съешь сам больше, чем на обол!

Внимание Эвбулида привлек торговец диковинными животными, перед которым резво прыгали смешные обезьянки и живым букетом прохаживался распустивший огромный хвост павлин.

«А не купить ли мне эту птицу? Вот удивится Квинт и обрадуются дети! А что — куплю!» — решил он и обратился к повару:

— Сейчас я куплю павлина, и ты отправишься с ним ко мне домой!

— Мне можно относить продукты? — напомнил Армен, сгибаясь под тяжестью корзин.

— Нет! — ответил Эвбулид, подумав, что этот день должен быть праздничным и для Армена. — Сегодня я найму носильщиков. А ты пойдешь со мной на сомату[18]!

3. Купец из Пергама

Несмотря на то, что по пути на сомату Эвбулид задержался в винном ряду, где из множества сортов отобрал лучшие, завезенные с островов Фасоса и Хиоса, а потом с Арменом, который не знал куда девать непривычно свободные руки, заглянул к торговцам сладостями, когда они подошли к сомате, торговля рабами еще не началась.

Поглядеть на рабов, оценить привоз этого месяца было невозможно: их, ожидавших своей дальнейшей судьбы, закрывала плотная стена покупателей и зевак.

На ступеньках «камня продажи», так назывался высокий помост посреди соматы, были видны только глашатаи и агораномы. Глашатаи молчали, набираясь сил перед нелегкой работой. Агораномы смеялись и о чем-то спорили, бросая по сторонам цепкие взгляды.