Колесница (сборник)

«Людмила-Мила-Милка (как у Толстого в повести о породистой красавице – охотничьей собаке Милке)… Что я тебе скажу сегодня? – думал я, трясясь на рельсовых стыках линии метро. – Скажу, что очень люблю тебя. И что мы никогда не расстанемся, до самой смерти. Ни при каких обстоятельствах! Сейчас я наведу ванную с отварами, возьму тебя, маленькую, с больными ножками, и отнесу в это лекарственное царство. Потом насухо вытру полотенцем и снова понесу на руках в постель. А потом ты будешь моя, любимая женщина… Пропади пропадом эти ревматизмы! Вот же гадость: на машине ездить может, а ходить, передвигаться – нет…»

Гнусавый голос объявил мою остановку следующей. Я скомандовал себе: «Все, встал, собрался, домой! К больной, старой, но моей любимой жене!»

Глава девятая

Мы обеспечили тылы, нашли алиби и встретились с Юлией на скамейке у памятника Великому доктору. В парк нельзя было идти: слишком излюбленное место прогулок нашего брата – чиновничества из Комитета. Пошли по тихим улочкам. Концовка жаркого лета напугала горожан несколькими прохладными дождливыми днями, и вот сразу упало на их головы теплое, ласковое бабье лето. Мы даже не успели переодеться в осенние одежды для холодов.

Юля несла пыльник на руке, на ладони болтался ремешок небольшой сумочки. Походка от бедра, опять легкое шелковое платье светло-вишневого цвета, косынка папирусного оттенка и туфли на неизменных высоких каблуках. Только сегодня они были под цвет платья – темно-вишневыми.

Я – в том же костюме в полоску, как и в тот памятный первый рабочий день, хороших разношенных ботинках, дорогой рубашке из «Стокмана», купленной по случаю за полцены. Галстук снял и спрятал в карман пиджака.

Несколько дней Юлия старалась меня не замечать, мимоходом здоровалась, вместе со всеми внимательно слушала мои речи на утренних планерках, не выпячивалась, вопросов не задавала. Всю мелочевку решала с Нинель Иосифовной.

«Вот это школа! – невольно восхищался я ее поведением. – Да, таких женщин у меня еще не было. Это, наверное, своеобразный карантин, что ли, пауза, взятая для раздумий. А может, все гораздо проще: справила потребность, успокоила любопытство, подвесила на крючок на всякий случай – и пока…»

В таких раздумьях я пребывал несколько дней. Но потом успокоился, закрутилась колесо подошедших дел и мероприятий на публику, забывать даже стал девушку. С удовольствием встречался с Леной в предбаннике начальника, пил кофе, дышал ее молодым телом. Тогда же почему-то впервые подумал: «Как же мерзко, наверное, смотрится старый козел рядом с такой молодой и свежей девочкой, как Елена!»

Мысль не новая, где-то я уже такое не раз читал. Не помню, тогда меня это не зацепило. Наверное, был помоложе. А вот теперь зацепило, вспомнил… И даже не знаешь, как себя вести. Не обращать на нее внимания – глупо, мы один коллектив. Лезть с разговорами – сочтут за старческий маразм или, того хуже, пошлое кокетство.

Меня это волновало по чисто прикладному и шкурному интересу: все это я мысленно переносил на Юлию. Ведь там тоже разница почти двадцать лет. Но на четвертый-пятый день я смирился: переосмыслил свое значение в нашем бурном знакомстве. Интерес прошел, надо выстраивать наши обычные отношения, как и со всеми. И вперед. «А прощальные слова? – не унимался я. – А глаза влюбленной женщины, а мой страх чего стоил? Жаль, чисто по-мужски жаль совсем потерять такую женщину!»