Колесо Бесконечности

— Насчет святилищ. Если бы многие люди бывали внутри святилищ, они начали бы понимать: там ничего нет и платить жрецам дань не за что.

Они начали подниматься по последней лестнице, и в уме Маскелль зазвучали слова, сопровождающие медитацию, — рожденная многими годами привычка. Каждой ступени в каждом храме соответствовала собственная медитация, и в обязанности Посланника Небес входило следить, чтобы в каждом храме столицы его лестница давала возможность совершить весь цикл медитации. Для Марай это всегда делалось во время Обряда Года.

— Но почему это оказалось бы неожиданностью? — спросила Маскелль. — Ни в Марай, ни в других храмах тоже ничего нет. По крайней мере ничего необычного — только люди, пыль, летучие мыши, москиты. Храмы — это ведь просто символы разных личин Бесконечности. Больше смысла смотреть на них снаружи, а не изнутри. Чем дальше ты находишься от храма, тем легче понять Бесконечность. — Риан только хмыкнул. Маскелль улыбнулась про себя. Она знала — он слишком сообразителен, чтобы не понимать: храмы Кошана отличаются от святилищ его народа, — однако желает иметь доказательства этому. Притвориться полным скептиком — хороший способ получить информацию. — Так, значит, никто не верит вашим жрецам?

— Никто, у кого есть голова на плечах.

К собственному изумлению, Маскелль рассмеялась. Они уже добрались до конца лестницы и второй галереи. Ветерок кружил вокруг колонн пыль, откуда-то долетали звуки систра. По галерее шла молодая жрица, и после ритуального обмена поклонами Маскелль спросила ее, где находится Посланник Небес.

Девушка показала на первую солнечную башню — ту, что находилась в правом дальнем углу квадрата.

— Он на Небесном Мосту, сестра.

Маскелль поблагодарила ее, и жрица пошла дальше; предписанная сдержанность не позволила ей бросить любопытный взгляд на Риана, но видно было, что далось ей это нелегко.

Они двинулись по галерее направо, дошли до конца, и Маскелль, сделав глубокий вдох, вошла в первую солнечную башню.

По внутренней поверхности купола спиралью шли резные изображения горных духов. Узкие лесенки и мостики вели к балконам; к радости Маскелль, внутри было темно — свет проникал лишь через расположенные на разных уровнях двери — и пусто.

Совершенно пусто. Ни прошлого, ни будущего, ни Бесконечности — башня напоминала пустую раковину. Маскелль помедлила: впервые за много лет ей стало по-настоящему страшно. Если такой могущественный храм, как Марай, для нее мертв…

Вверху на одном из узких мостиков мелькнула тень. Она напоминала старика жреца, обычного служителя храма, но сандалии его ступали по камню, не издавая ни звука. Маскелль с облегчением перевела дух. Она сразу почувствовала дуновение жизни, нечто, связывающее Марай с Бесконечностью.

Маскелль сделана шаг внутрь башни. От противоположной стены залитая солнцем колоннада тянулась дальше. На глазах у Маскелль в проеме двери мелькнула еще одна тень — женщины в вычурном придворном наряде, вышедшем из моды много лет назад.

Маскелль оглянулась на Риана. Тот стоял у входа в башню, с любопытством оглядываясь. Ни одной из теней он не видел: для этого нужно было бы пройти долгий путь к пониманию Бесконечности. Маскелль по мозаичному полу двинулась к одной из внутренних винтовых лестниц, говоря на ходу:

— Все части храма названы так же, как соответствующие места на Горе. Небесный Мост — проход с восточной стороны.

Риан стал подниматься следом за ней.

— Ты говоришь о настоящей горе или о кошанской?

— О настоящей, — улыбнулась Маскелль. — Она находится далеко на западе. Гора — символ силы для духов земли и камня.

Лестница привела к балкону на наружной стороне башни, откуда были видны оба двора, колоннады и окружающий храм ров. Маскелль остановилась у перил. Теплый ветерок трепал ее косички. Открывавшийся отсюда вид захватывал дух: шпили Аламейн Китара, немыслимо легкие, словно парящие в воздухе, похожие скорее на сон или видение, чем на строения из сплошного камня, Аркад с позеленевшим медным куполом, башни Баран Дира, второй оси города, и темные воды западного барая вдалеке.

Риан подошел и встал рядом. Маскелль подумала, что он смотрит на Баран Дир, поскольку тот всегда первым привлекал внимание тех, кто впервые оказался в Дувалпуре: целый лес массивных башен, более обширный, чем Марай, и все башни увенчаны высеченными из камня лицами, такими огромным, что их было хорошо видно и на расстоянии. Баран Дир представлял собой символическую карту сердца Империи: каждая его башня соответствовала кошанскому храму или лечебнице. Однако Риан сказал:

— Я и не представлял себе, как велик город.

Он смотрел на огромное пространство, занятое строениями, каналами, садами, мостами, обсаженными деревьями широкими улицами, тянувшееся до самого горизонта.