Колесо года (СИ)

— Хочу хотя бы знать, буду ли я счастлива. Имеет ли это всё смысл?

— А какой смысл должно иметь? Ни мессию, ни антихриста вы не родите, век сейчас не тот. Любовь может научить тебя видеть суть вещей, но это только на твоей совести. Точно скажу, что мальчик твой не изменится. Без предсказаний знаю, что дрессировать людей — дело глупое, хоть и увлекательное.

— Значит, твои подарки для меня закончились? — спросила я, вилкой размазывая омлет по тарелке.

Отец покачал головой.

— Нельзя слишком много рычагов судьбы отдавать в одни руки. Я знал людей, которые, вместо того, чтобы проживать жизнь, исписывали кипы бумаги, пытаясь просчитать идеальную судьбу. Они сморщивались, скрючивались и седели, не разгибая спины над своей писаниной. Ещё страшнее глядеть на бедолаг, которым открылась книга судеб: они прочитали тысячи биографий своих двойников и уже никогда не могли быть счастливы в той единственной реальности, что им досталась. Видел я даже одного идиота, который настолько зачитался книгой прошлого, что не добрался до книги будущего…

Папа увидел, что мне это неинтересно, и прервал сам себя печальным вздохом.

— Одна страница у тебя осталась, верно? Доставай ежедневник.

Я прошлёпала в коридор босыми ногами. Долго копалась в сумке, дёргала молнии, перетряхивала карманы. Отец пил кофе, прислонившись плечом к косяку.

— Забыла у Андрея, кажется. Чёрт. Что, если он прочитает?

— Подумает, что ты ведёшь дневник, — папа наклонил чашку, вглядываясь в кофейную гущу. — Вот тебе и повод вернуться… Подумай пока, что ты настолько сильно хочешь спросить.

Я долго ехала на тряском автобусе, в котором не работал кондиционер. Потом шла пешком, иногда останавливаясь, чтобы выбить из босоножек песок. Сарафан у меня взмок на спине. Лучи закатного солнца жарили плечи и слепили взгляд. Я перебирала в голове один вопрос за другим, отбрасывая неважные, недостаточно точные или очевидные.

«Он любит меня сейчас?»

«Он сможет любить меня когда-нибудь?»

«Будет ли он без меня счастливее?»

«Что мы друг с другом делаем?»

Я проскользнула во двор тихо, даже калитка не скрипнула. Андрей дал мне ключи, и дверь поддалась легко. Судя по долетающим изнутри звукам стало понятно, что он где-то на втором этаже мучает гитару. Я не хотела пересекаться с ним, только забрать мой ежедневник. Накануне я ведь исписала несколько листов… Где-то здесь, в прихожей, у трюмо…

Потрепанная книжка лежала там, где я ее и оставила, раскрытая в самом конце. Только последней, единственной чистой страницы не было. Я перелистала подарок отца несколько раз, натыкаясь на старые записи, размазанные и перечеркнутые, не понимая, как это возможно.

Чуда не случилось. Последний чистый лист, аккуратно вырванный, я заметила здесь же, на магнит пришпиленный к холодильнику. Андрей сложил из него аккуратное сердце и что-то написал внутри. Слова я разобрать не могла, потому что в глазах всё поплыло от слёз. Мой последний шанс на ответ исчез. Окошко в будущее для меня захлопнулось.

— Можешь не читать. Я оставил записку, потому что думал, что ты придёшь, когда меня здесь не будет. Ты не брала телефон.

Андрей уже спускался по лестнице. Слишком занятая поисками, я упустила момент, когда замолчала гитара и раздались его шаги. Он не понимал, что натворил с моим будущим, и не знал, отчего я сейчас реву.

— Можешь не читать, — повторил Андрей. — Просто спроси. Я тебе так скажу.

Лучи закатного солнца били из окна ему в спину. Андрей остановился рядом со мной. Высокий, тонкий и золотисто-светлый, как пшеничный колос.

— Я что, снова что-то не так сделал?

Я плакала, сминая в руках бумажное сердечко, и ничего не могла сказать.

Кости старого мира

Рассказ вошёл в ТОП-10 конкурса «Коллекция фантазий»

Мы встречаемся у выхода из Лабиринта. Гек приходит первым и зажигает керосиновую лампу. В этом коридоре электричество давно уже не включают, чтобы поберечь наш бедный старенький генератор, благодаря которому в теплицах зреют яблоки, а фильтры в баках с утробным хрипом очищают воду. Ма и Па говорят, что скоро световой день в Лабиринте сократят, иначе энергии не хватит на ещё один урожай. Каждый выращенный здесь кустик картошки — это победа, очередная маленькая отсрочка. Пока еды хватает, мы можем оставаться под землёй, сколько угодно.

Я часто думаю о том дне, когда генератор отключится. Иногда в тревожном мигании электрических ламп на потолке мне чудится пульс. Вот оно, механическое сердце Лабиринта! Что будет, если оно остановится? Растения в теплицах погибнут в кромешной темноте. Я больше никогда не услышу хрипа фильтров, сколько бы ни прижимала щёку к холодной стенке водяного бака. А нам всем, наверное, придётся навсегда покинуть дома. Мне будет ужасно грустно!

С другой стороны, в этот день люди, наконец, выйдут на поверхность. Разобьют грядки под настоящим солнцем, наберут воды в реке, построят новый дом среди зелёного леса. А нам не придётся больше скрывать свои вылазки от взрослых.