Колесо превращений

Милав молчал, хотя слова Ухони нашли отклик в его душе. Действительно, получалось, что, за исключением необычного камня, они не получили от Хозяйки ничего. Единственно, после визита он почему-то почувствовал себя намного увереннее. Значит, не все можно измерить категориями "знаю" - "не знаю", есть что-то более важное, более глубинное...

- Теперь мы можем возвращаться в Рудокопово? - спросил Милав у Ярила.

- Да, слово Хозяйки - тверже алмаза.

- И все-таки я не понимаю: почему мы не могли ее напрямую спросить о том, как одолеть Аваддона? - спросил Милав.

Кудесник как-то странно посмотрел на кузнеца и сказал:

- Я же тебе говорил: Хозяйка делает лишь то, что сама хочет. Понимаешь - сама! Ее нельзя ни просить, ни умолять, ни спрашивать! Если бы ты захотел ее попросить о чем-нибудь, скорее всего, тебя бы с нами уже не было. Стоял бы где-нибудь в ее чертогах в виде кристалла кварца или висел сталактитом в каком-нибудь дальнем гроте!

Милав внутренне содрогнулся от такой перспективы и решил больше этой темы не касаться. Он молча шагал за сосредоточенным кудесником и не сразу обратил внимание на то, что ущелье, по которому они шли, было ему незнакомо. Он спросил об этом Ярила.

- Хозяйка выпустила нас поближе к городку - на тот случай, если люди Аваддона поджидают нас на прежней тропе. Это дорога к одному из самых старых рудников. Он давно уже не разрабатывается, и мы по ней выйдем с северной стороны слободы горняков - там ближе всего к хоромам городского старшины.

- А если и сам городской старшина под воздействием Аваддона? - спросил Милав. Кудесник на минуту задумался.

- Вполне может быть... - сказал он. - Надо Ухоню вперед пустить, - и он обратился к ухоноиду: - Пойдешь?

Ухоня изобразил своим ухотелом напряженную работу мысли и сказал:

- Отчего ж хорошим людям не помочь? Пойду!

Через полчаса решили сделать небольшой привал - не было смысла тащить в город еду и питье. Да и громоподобное урчание в желудке кузнеца напомнило о том, что пора и о теле бренном позаботиться, пока на него еще кто-нибудь свои права не выдвинул. Солнышко уже припекало вовсю, жареная косуля оказалась тепловатой, но от этого ничуть не менее вкусной. А мед на таком солнцепеке сразу ударил в голову.

Кудесник внимательно посмотрел на кузнеца и удивленно произнес:

- Ты хмельного никогда не пил?

- Не знаю, - откровенно признался Милав, - думаю, что нет!

- А я вот пробовал! - заявил вездесущий Ухоня. - Гадость порядочная!

- Ври больше, - огрызнулся Милав, - у тебя и желудка-то нет!

- Тоже мне - проблема! - Ухоня в долгу не остался и тотчас сотворил из себя такой здоровенный желудище да с такими анатомическими подробностями, что даже спокойный кудесник возмутился.

- Прекрати! - крикнул он, не в силах смотреть на то, как Ухоня-желудок стал поглощать медовый напиток.

- А чего добру пропадать! - Но бочонок с медом все-таки отставил, правда, почти пустой.

Возможно, кудесник Ярил собирался прочитать ему небольшую лекцию на тему достойного поведения недостойного ухоноида, но так и не собрался - шум впереди привлек их общее внимание.

- О-хо-хо! - хмыкнул Ухоня, наблюдая за тем, как впереди, на расстоянии трех полетов стрелы, растет облако пыли.

Кудесник приложил ладонь к земле и уверенно сказал:

- Две дюжины всадников. Воины в тяжелом вооружении. Это могут быть только стражники городского старшины. Значит, Аваддон и наш вариант предусмотрел!

Легкий хмель почти покинул голову кузнеца, и он соображал теперь четко и быстро.

- Дорога здесь узкая, - заговорил он, - чтобы только две телеги смогли разъехаться, значит, нападать будут по три-четыре воина в ряд. Авось отобьемся!

- Дурные речи глаголешь, - накинулся на него кудесник, в гневе переходя на старинный поучительный слог, - кого убивать надумал? Это ж росомоны!

- А те, что держали тебя в пещере, - огрызнулся Милав, - были обры, что ли?

Кудесник крякнул с досады и уже другим тоном добавил:

- Ты уж, Милав, помягче... свои ведь...

- Свои калачи я пеку в печи, а чужие... - Милав замер на полуслове. Есть идея!

До всадников оставалось не более двух полетов стрелы, и кузнец торопился, - он трансформировался в тонконогого скакуна, образ которого сохранился в его памяти после "прогулки" вокруг Алатыря. Крикнул кудеснику, чтобы тот садился на него да крепче держался. Ярил вскарабкался ему на спину с завидной резвостью и вцепился в жесткую гриву.

- Они проткнут нас копьями! - крикнул он, когда Милав рванулся навстречу противнику.

- Не успеют... - отозвался Милав, которого от переизбытка чувств так и подмывало заржать во все горло или укусить кудесника за колено.

Их стремительная скачка произвела на противника впечатление - красивый тонконогий скакун, какого в этих краях никогда и не видывали, на его спине высокий старик, темные одежды которого развеваются на ветру, а над стариком скользит серебристое полотнище, медленно принимающее какую-то необычную форму.

Толстые лошадиные губы оказались малопригодными для светской беседы, однако Милав напряг все свои способности, и мощное лошадиное горло исторгло своеобразный звук:

- Иго-го-ня, давай!