Колесо страха

Девушка покраснела, и мне стало стыдно, но я перехватил одобрительный взгляд Билла и понял, что все делаю правильно.

И взгляд Дахут развеял бы все мои сожаления, если бы в тот же миг во мне не вспыхнула та же необъяснимая жгучая ненависть, скрывающая – я знал это наверняка – темный страх. Мадемуазель опустила ладонь на мою руку, и ненависть отступила, будто что-то в моем сознании откликнулось на тепло ее тела. Я болезненно остро ощутил красоту девушки.

– Вы любите все древнее. Все дело в том, что в вас течет древняя кровь, кровь Арморики[22]. Вы помните…

Внезапно Билл толкнул меня, и мой бокал с коктейлем полетел на пол.

– О, прости, Алан. Как я сегодня неуклюж. Бриггс, принесите доктору Каранаку другой бокал, пожалуйста, – поспешно сказал Билл.

– Все в порядке, дружище. – Я надеялся, что произнес эти слова будто бы невзначай, потому что во мне нарастал гнев.

Я не знал, сколько времени прошло с того момента, как она упомянула Арморику, до падения бокала. Когда она заговорила, тепло ее тела словно перешло в жар, вспыхнуло искрой, и эта искра прожгла мою кожу, по кровеносным сосудам устремилась к мозгу. Вместо уютной комнаты, залитой мягким светом, я увидел перед собой огромную равнину, а на ней – исполинские камни, длинные ряды камней, аллеи менгиров, ведущие к каменному кругу в центре; в круге же стояла гигантская пирамида. Я знал, что это Карнакские камни[23], место, где сокрыта загадка друидов, место, где когда-то обитал таинственный, всеми позабытый народ, от названия которого и произошла фамилия моей семьи, изменявшаяся в веках. Но не эти Карнакские камни я видел во время своего путешествия по Бретани. В моем видении все менгиры стояли на своих местах, они еще не поддались обветшанию. И среди камней толпились люди, сотни людей, шествовавших по аллеям к монолиту в центре. И хотя я знал, что сейчас день, из пирамиды в центре круга струилась тьма. Океан тоже не был виден. На его месте простирались высокие башни из серых и бурых камней, вдали, в тумане, проступали очертания стен, окружавших большой город. Пока я стоял там – как мне показалось, целую вечность, – в моей душе холодной волной прилива поднялся страх. А за страхом пришла леденящая неумолимая ненависть и ярость.

Услышав слова Билла, я перенесся обратно в комнату. Страх развеялся. Гнев остался.

Я заглянул в глаза мадемуазель Дахут и прочел в них триумф. И легкое удивление. Я был уверен в произошедшем, и не было необходимости отвечать на так и не заданный ею вопрос. Она все знала. Она применила ко мне какую-то форму гипноза, внушение невероятной мощи. Я подумал, что если Билл прав в своих подозрениях, то мадемуазель Дахут не стоило раскрывать карты так быстро. Либо она не особенно умна, либо чертовски уверена в себе. Я поспешно отогнал эту мысль.

Билл, Лоуэлл и де Керадель увлеклись разговором, Хелена же слушала их, наблюдая за мной краем глаза.

– Я знал одного шамана из народа зулусов, который использовал тот же прием, мадемуазель де Керадель. Он называл это «выпустить душу из тела». Но он не был так красив, как вы, поэтому ему требовалось больше времени для этого. – Мне хотелось добавить, что прикосновение ее руки было столь же молниеносным, как укус ядовитой змеи, но я сдержался.

Дахут ничего не отрицала.

– И это все, о чем вы подумали, Ален де Карнак?

– Нет. Еще я подумал, что ваш голос напоминает мне о море. – Я рассмеялся.

Так оно и было. Нежнейшее, сладчайшее контральто, бархатное, завораживающее, как шепот волн на пологом берегу.

– Едва ли я могу принять ваши слова как комплимент. Сегодня вы много раз сравнивали меня с водами морскими. Но разве море не таит в себе опасности?

– Именно так.

Мне было все равно, как она воспримет мои слова. Но девушка, казалось, не обиделась.

За ужином мы болтали о том о сем. Еда была вкусной, вино – изысканным. Дворецкий следил, чтобы мой бокал оставался полон, и мне даже подумалось, что это Билл его надоумил.

Мадемуазель оказалась девушкой широких взглядов, умной и, несомненно, очаровательной – если можно воспользоваться столь затертым словом. У нее был дар поддерживать разговор именно так, как от нее ожидали. Теперь я не замечал в ней ничего экзотического, ничего загадочного. Современная, хорошо образованная и воспитанная девушка потрясающей красоты, вот и все.

Хелена тоже была прекрасна. И весь ужин мне ни о чем не хотелось спорить, не было ни единого повода повести себя нелюбезно или вызывающе. Мне показалось, что Билл немного озадачен. Он был смущен, как пророк, предсказавший какое-то событие, в то время как его пророчество и не собиралось сбываться. Если де Кераделя и интересовала смерть Дика, он никак это не проявлял.

Некоторое время Лоуэлл и де Керадель негромко обсуждали что-то, а остальные в их разговоре не участвовали. И вдруг доктор Лоуэлл повысил голос:

– Но вы ведь, несомненно, не верите в существование такого в объективной реальности?