Колесо войны

Первым слева сидел грязный, промокший, несколько нескладный русоволосый мужчина с резкими чертами лица – Вервель Семикар, который считался одним из лучших молодых шаманов рода. Правда, Вервель всегда старался держаться в тени, был себе на уме, осторожничал и сторонился своих сверстников, что ему часто ставили в упрёк, так как общество Океанских Ястребов ценило смелых, лихих, задорных и весёлых людей, которые шагают по жизни прямо и ничего не боятся. И если бы шаман был послабее, то его просто загнобили бы. Однако стержень в душе Вервеля был крепкий, он всегда мог постоять за себя, а его прирученные духи из дольнего мира, которые есть у каждого северного чародея, могли многое, к тому же шаман уже успел показать себя в боях с населявшими пустоши дикарями. Кроме того, Семикар был выходцем из большого и влиятельного семейства. Он имел многочисленных родных братьев, в большинстве своём тоже чародеев. И ко всему этому шаман являлся одним из немногих друзей Мака Ойкерена, которому, несмотря на молодость, со временем прочили место вождя. И вот Вервель здесь. А его старший брат Чердык, друг детства Мак и почти семь десятков разведчиков остались в пустошах. И именно Вервель является основным носителем информации о том, что случилось с сотней Океанских Ястребов.

За Вервелем, плечом к плечу, кидая на главу рода опасливые и виноватые взгляды, расположились два приземистых широкоплечих бородатых крепыша – десятники из разбитой сотни. Судя по всему, только они из всех старших воинов и уцелели, а иначе бы их было больше. С ними всё понятно. Оба десятника честные опытные бойцы, которые воевали с Акулами и их союзниками, а при миграции Десяти Птиц, покинув палубы боевых кораблей, оседлали лосей и стали дальними разведчиками, честно выполняя приказы своего командира. Так что здесь и сейчас, скорее всего, они будут просто свидетелями, которые подтвердят или опровергнут слова Вервеля.

Глаза вождя сместились вправо и остановились на совершенно седом длинноволосом человеке в перетянутом на поясе ремнём тёплом коричневом балахоне, который встретил его взгляд. Это был верховный шаман всего рода, звали его Риаль Катур. Тусклый старческий взор чародея был твёрдым, и сам древний шаман, несмотря на более чем преклонный возраст – ему уже давно перевалило за сто лет, – выглядел крепким и бодрым. Прямая спина и немного вскинутый острый подбородок говорили о том, что Катур, как всегда, спокоен и уверен в себе. И только левая рука, которая пальцами выбивала на столешнице неслышную дробь, была свидетельством того, что старика что-то гнетёт. Что это, было понятно без слов. Наверняка Катур думал о гибели одного из шаманов рода, своего любимого ученика Чердыка Семикара, не очень умелого и умного, но усидчивого, старательного и сильного человека, смерть которого, вне всякого сомнения, ослабит род.

Еле заметно вождь кивнул верховному шаману. Катур ответил. И Ойкерен посмотрел на последнего человека в горнице, ламию Отири.

Затянутая в тёмно-серый комбинезон из баснословно дорогой кожи форкумского ската ведьма, как всегда, была прекрасна и внешне ко всему равнодушна. Маленькая, слегка раскосая блондинка с необычной кровью в своих венах сидела, отодвинувшись от стола, закинув ногу на ногу, махала в воздухе ладным сапожком, смотрела в потолок – казалось, ей было скучно. Целительница. Травница. Жрица. Хранительница знаний и родовой памяти. Немного предсказательница. Воин. Разведчик. Безжалостный убийца. Интуит. Телепат. Оборотень. Боевой чародей, который напрямую закачивает в себя магическую энергию. Всё это в одном человеке. Да и в человеке ли? Ведь за те десять тысяч лет, что ламии, потомки самой богини Кама-Нио и демона дольнего пространства Азгата, живут среди нанхасов, никто так и не смог понять их до конца. Отири, как и её сёстры, словно кошка, всегда гуляет сама по себе и делает только то, что захочет. Она может излечить, а может и убить. Иногда ламия выполняет приказы вождей и командиров воинских отрядов, помогает шаманам, мастерам, охотникам и рыболовам. Но когда ей взбредёт в голову уйти, никто её не остановит, ибо это бессмысленно и смертельно опасно. А когда ведьма посчитает нужным, то выберет себе в спутники жизни любого мужчину, какого возжелает, и приоткроет ему свою душу. И такой член племени будет считаться своими сородичами мёртвым ростком, который не даст потомства. Потому что мужчина, закрутивший любовь с ведьмой, уже не может смотреть на других женщин как на продолжательниц себя в реальном мире, и как противоположный пол они для него уже не существуют. А от ламий рождаются только другие ламии, это закон природы, и, как правило, это одна, редко две и совсем уж невероятный случай, когда за девяносто лет практически бессмертная ведьма родит трёх девочек.

«Что на уме у ведьмы, в которую был влюблён мой старший сын? – отвернувшись от Отири, сам себя спросил вождь и тут же одёрнул себя: – Стоп! Она может меня услышать!»