Коля и перочинный ножик

Почти каждый день Коля спрашивал Прасковью Анисимовну:

— Когда мама-то вернется?

Ответ был один:

— Через недельку, глядишь, и дома будет.

Но у «недельки» явно не было конца, и Коля перестал верить, что он когда-нибудь настанет.

И вдруг Прасковья Анисимовна перевернула Колину комнату вверх дном: мела, мыла, убирала. И на Колю прикрикнула, как на Трофима:

— Не суйся под ноги!

А утром на другой день Коля и Сима, худенькая веснушчатая девушка, приносившая Коле письма от мамы, стояли в вестибюле больницы и ждали. Прасковья Анисимовна пошла куда-то наверх с теплым платком под мышкой.

Сима сказала, пристукивая каблучком:

— Сейчас Анисимовна оденет твою мамочку.

Коля взглянул на нее неодобрительно: «Выдумает тоже: маму одевать. Что она — маленькая?»

У подъезда стоял чей-то автомобиль с откинутым капотом. Колю занимало, что там делает шофер, и он становился на цыпочки, вытягивал шею, засматривая через стеклянный верх тяжелой входной двери.

Высокий дядька в белом халате, так похожий на Николая Ивановича, что Коля чуть к нему не бросился, спустился по лестнице и прошел в гардероб. На верхней площадке показалась Прасковья Анисимовна. Кого это она ведет под руку? Какую-то женщину, закутанную в платок…

И вдруг Коля забыл о шофере, Николае Ивановиче — обо всем на свете. Все куда-то провалилось, ничего не было кругом, кроме худого, бледного лица и сияющих глаз, которые с улыбкой смотрели на Колю.

Он оттолкнул Симу, стоявшую у него на дороге, бросился вперед, крепко схватил маму за руку и заплакал, сам не зная отчего.

А часа через два он вышел гулять во двор, в первый раз за долгий-долгий, как ему казалось, срок без страха и тревоги. Они с мамой нацеловались, наплакались оба, наговорились, успели и поссориться и помириться. Мама обо всем узнала, обещала вернуть долг, и три рубля, можно сказать, лежали у Коли в кармане.

И надо же! Трех шагов не прошел Коля по двору, как увидел Тольку Фоминского. С недовольным видом Толька вытряхивал над помойкой мусорное ведро. Вот он вытряхнул ведро и направился к дому, с любопытством наблюдая за Колей: сейчас тот побежит… Затем Толькино лицо выразило сильное удивление. Коля зашагал прямо на него, выпятив грудь и от важности нахмурив брови. Толька остановился выжидающе.

Когда между ними осталось несколько шагов, Коля завопил:

— Получишь ты от меня! Получишь!

— Что ж это я получу? — насмешливо осведомился Толька.

— А вот то самое! — закричал Коля с торжеством. — Три рубля свои получишь, и пусть твое право провалится в… люк какой-нибудь поганый!

— Чего ты мелешь? Какое право? — Толька швырнул наземь ведро и схватил Колю за плечи, глядя на него во все глаза. В первый раз Коля заметил, какие глаза у Тольки — карие, блестящие и быстрые. — Сдурел ты, Сельдерюшкин?

— Сам ты Сельдерюшкин! А три рубля мама тебе отдаст, вот! И ножик ты не отымешь у меня, так и знай!

— У-юй-юй-юй! — брови у Тольки изумленно полезли кверху. — Так ты от меня бегал — боялся, что я у тебя ножик отберу? — он отпустил Колины плечи, сунул руку в карман и достал большой перочинный ножик с несколькими лезвиями. — Чучело ты огородное! Не Травников ты после этого, а как есть Чучелкин! Видишь, что у меня есть? Дядя мне подарил…

— Из газеты дядя? — перебил Коля.

— Из какой там газеты! Он на номерном заводе работает. На день рожденья и подарил. Великолепная штука! На черта же мне твой птичий ножичек?

— А что же ты за мной в тот раз гонялся?

— Гм!.. Видишь ли, Глупешкин-Картошкин, было такое дело… — Толька замялся. — Я за тобой со сладким пирогом гонялся. Мать спекла и говорит: «Отнеси кусок сынишке Нади Травниковой. У него мамка в больнице…»

— Ты мне пирога хотел дать? — недоверчиво спросил Коля.

— Ага! С вареньем из черной смороды. А ты — в рев да бежать от меня, как тронутый. Ну, я и съел его сам. А на ножик твой я отродясь не рассчитывал. Предлагал меняться, это точно, а не захотел ты — и ладно. Попугал тебя малость, морковка дурацкая…

Коля растерянно моргал. Что там пирог! Но если он мог бы на свободе всюду бегать с мальчишками, играть с ними на лестничных площадках. А он… сколько времени упущено зря! Как же теперь быть? Спрашиваться у мамы, если мальчишки опять позовут его куда-нибудь ехать? На Толькины деньги он ездить не станет, значит, попросит их у мамы… А вдруг мама не пустит?

И Коля поплелся домой, полный новых забот, сомнений и раздумий.