Колян. Дилогия (СИ)

— Ну, пасть с честью в дерьме как-то нет желания. Вернусь. Не из такого дерьма выбирался.

— Хорошо. Значит так — ты и ты, — Николай показал пальцем на бойцов, — идёте в крепость. Ваша задача — организовать поддержку из города. Ты идёшь к отряду и передаёшь приказ выдвинуться на исходные. Ты, Виктор, идёшь в лагерь противника. Обрати внимание, что сторона лагеря, обращённая к лесу, охраняется слабее. Тебе надо обойти со стороны крепости и сделать то, что нужно. Ты, Паша, остаёшься со мной и прикрываешь мне спину. Сигналом к атаке будет моя очередь по вышке с охранниками. Тогда выбираем цели и валим всех, кого достанем. В первую очередь охранников на вышках и тех, у кого автоматическое оружие. Как только начнётся стрельба, камазы должны быстро выдвинуться по дороге на расстояние выстрела из пушек и открыть массированный огонь. Итак, все разошлись. С Богом!

С этими словами Николай снова надвинул на голову капюшон камуфляжного костюма и пополз к точке, с которой он наблюдал за лагерем раньше. Бойцы тихо растворились в джунглях.

Томительно тянулись часы. Было темно, и только неверный свет факелов и костров в лагере противника подсвечивал деревья вокруг. Лагерь спал, но работы по подкопу велись интенсивно — туда–сюда перемещались группы рабов, подгоняемые пинками и матом охранников. Колян с давних пор удивлялся тому факту, что многие нерусские — кавказцы, казахи, киргизы и другие — предпочитали ругаться именно русским матом. Чабан, еле–еле объясняющийся по–русски, крыл стадо таким отборным матом, что русским только поучиться. Почему именно русским матом? Да кто ж его знает… Видимо, подсознательно, они выбирали самые «крутые» слова народа–победителя, народа, который правил. Другого объяснения Колян так и не смог придумать.

Слышимость в ночном влажном воздухе была великолепная, до казаков доносились крики, ругань, женский плач, идущий от палаток, стоны избиваемых людей. Николай скрипнул зубами от ненависти — его народ избивали, его женщин насиловали. Он уже давно не отделял себя от своего народа, он казался себе частью большого тела, именуемого народом «Казаки», и боль, причиняемая этому телу, была его болью.

Под утро в лагере возникло шевеление — все забегали, наконец образовался отряд человек двадцать и направился к выходу из лагеря, в ту сторону, откуда пришли Николай и остальные бойцы. Он всё понял. Жестом подозвав Пашу, он приказал ему срочно бежать с соблюдением всех мер безопасности, к основной группе — обнаружилось отсутствие разводящих наряда и отряд направился на их поиски. Теперь отсчёт пошёл на минуты.

Паша исчез, Николай посмотрел на лагерь и заметил, что суета в центре лагеря усилилась, видимо, подняли и курбаши, который начал всех расставлять по местам. Теперь всё зависело от Виктора, сумеет ли тот его завалить.

Рядом затрещали сухие ветки и кустарник под весом вышедшего из лагеря отряда. Атаман вжался в землю, накрыв собой бинокль, и замер, представляя собой кучу травы и мусора. За шиворот тут же предательски поползла какая-то букашка. Николай матерился про себя, не имея возможности покарать её за несанкционированное посещение его тела, но не двигался. Он выжидал. Наконец шум от отряда затих, он с наслаждением поймал мерзкую тварь и мстительно раздавил её между пальцами, подумав: «Вот так бы со всеми врагами!» Потом опять углубился в изучение лагеря, отбросив все остальные мысли.

По поводу прошедшего поискового отряда он не беспокоился — его встретят как надо. Только бы шуму не наделали. Через полчаса сзади раздалась автоматная очередь, потом ещё одна. Николай скривился с досадой — всё-таки не обошлось без шума. Да оно и понятно, двадцать человек — это не два человека, тем более, скорее всего, на поиски послали не самых лохов. Чего теперь досадовать. Он поднёс к глазам бинокль — лагерь оживился. Вдруг раздались вопли, крики, началась пальба в воздух и по лесу. Рядом засвистели пули, одна чвакнула в ствол рядом с ним и оторвала большую щепку.

«Похоже, всё-таки Виктор сработал. Вот забегали, как в муравейник палку сунули. Теперь главное, чтобы наши на исходные вовремя вышли». Сзади тихо тронули его за плечо — Паша неслышно подполз и прошептал:

— Всё готово.

— А чего шум был?

— Один успел стрельнуть. Один легко раненый у нас, потерь нет.

Николай всмотрелся в лагерь — все бегали, суетились, пинали рабов, несколько сразу застрелили. Похоже, эта вакханалия могла продолжаться долго, пока всех не перебьют. Надо заканчивать, пока не опомнились.

«Сейчас у них неразбериха, не могут понять — то ли свои пришили курбаши, то ли враг уже в лагере, надо мочить, пока возможно. Заложники пострадают. А что делать? Не побьём уродов в лагере, выйдут — много наших покрошат!»