Колибри

– Твою мать, Рауно, хватит пороть чушь. Тестирование на получение разрешения на право владения оружием настолько жесткое! Часами надо доказывать, что не склонен к самоуничтожению или не придурок – куда еще ужесточать? Да и ты, деревенский же парень, по себе знаешь, что охота – это чертовски важное занятие. А чем еще пацанам там заниматься? Это же отличное увлечение, уводит от хулиганства. Деревенские не болтаются по супермаркетам, они идут в лес, занимаются полезным и вечным, становятся частью природы, дышат кислородом, наконец. Это те парни, что идут в армию и не ноют, как бабы.

– Правду говоришь, но после всех этих случаев мысли одолевают. Экологический след после охоты равен нулю, а вот в случае с соей все иначе.

– Что еще за херов экологический след?

– Сам материшься всю дорогу.

– Я и без того очаровашка. Ходил ты на охоту этой осенью?

– Не успел, да и дома все не ладится.

– Рауно, блин, тем более! Давай-ка мы с тобой на следующие выходные поедем вдвоем – ты и я – на наше заповедное озеро. Снимем домик, сходим в сауну, выпьем, как полагается, и забудем про всех этих баб. Подстрелим пару уток между делом. Что скажешь?

– Надо подумать, а почему бы и нет, – сказал Рауно, зная, что никуда он не поедет.

Дом Поллари стоял в самом конце переулка. Новый дом, выкрашен голубой краской, мансардная крыша придает некий шарм сельской усадьбы. Из-за тишины во дворе дом кажется пустынным. Ягодные кусты облетели. На голых ветвях черемухи позвякивает колокольчик. Огород не перекопан. Мария Поллари оказывается дома. Она просит гостей на кухню и спрашивает, желают ли они кофе. Оба вежливо отказываются, видя, с каким трудом хозяйка передвигается: держится за поясницу и садится, превозмогая боль, – такой не хочется причинять дополнительных неудобств.

– Чего вам нужно? – раздраженно спросила Мария.

– В кармане вашего мужа обнаружен интересный предмет. Вот такой. Знаете ли, что это такое и откуда он у вашего мужа?

Рауно показал ей снимок. Мария долго его изучала и наконец сказала:

– Понятия не имею, никогда такого не видела. Уверена, что у Вилле такого не было, да и у меня нет. Как это попало в карман мужа?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– А что это?

Рауно посмотрел на Эско, тот кивнул.

– Это главный бог ацтеков, Уицилопочтли, – сказал Рауно.

– И что он делал в кармане Вилле? – спросила Мария. Она начинала нервничать.

– Мы не знаем.

– Черт-те что, – начала она кричать. – Сначала в мужа стреляют, когда он просто бегает, а потом в его кармане обнаруживается эта мерзость. В каком кармане?

– В правом кармане куртки.

– Кто мог такое туда положить и зачем?

– Мы не знаем.

– Точно убийца. Больной придурок. Он скоро придет сюда и застрелит нас.

Ее голос перешел на визг, а потом Мария неожиданно успокоилась и начала гладить себя по животу.

– Ваш страх понятен, но нет никаких признаков того, что убийца проникает в дома жертв. Он подстерегает бегунов на дорожке.

– Да, до сих пор так, а вдруг он изменит тактику? Он же не может бесконечно работать по одной схеме? Скольких он еще собирается застрелить?

Мария уже не кричала, но ее голос звучал нервно.

– А не думаете ли вы, что причины могут быть личного характера? – спросил Эско. – Что убийца намеренно выбрал вашего Вилле?

– Вы хотите спросить, были ли у Вилле враги?

– Можно и так сказать.

– У него были только друзья. Не то чтобы много, но один другого лучше. И все его любили, никто не ненавидел.

– Может, в прошлом? До вас и вашего брака?

– Мы поженились чуть более пяти лет назад, как только Вилле предложили должность в муниципалитете. До этого мы жили в Ювяскюля, кстати, мы оба оттуда. Дружили два года, нам было чуть больше двадцати лет, когда мы познакомились на одном религиозном собрании. О каком прошлом вы говорите? У молодежи в этом возрасте еще нет никакого прошлого.

– Все зависит от человека. У многих уже в этом возрасте есть, – сказал Эско.

– Не у Вилле.

– А у вас?

– И у меня нет. Конфирмационная школа в Ахолансаари, влюбленность в молодежного руководителя нашего прихода – все. Круто, да?!

– Есть у вас знакомые в Салойнене?

– Вы думаете о той девушке, застреленной в августе, думаете, что она была любовницей Вилле или еще что-нибудь столь же нелепое? Нет. Мы никого там не знаем. Наши друзья в основном остались в Ювяскюля, я имею в виду, настоящие друзья. Здесь мы общаемся с некоторыми коллегами, да с приятелем Вилле по спортивному ориентированию. Все живут в нашем муниципалитете, хотя нас уже город поглотил.

– Вы ссорились?

– Ну какой вы тупой! Сколько раз говорить – нет?! Мы любили друг друга! Как вы смеете приходить сюда – слетаться как мухи на говно, чтобы поиздеваться надо мной?! – эти слова Мария уже прокричала.

– Просим прощения, – сказал Рауно. – Мы просто хотим найти убийцу.

Она замолчала. Наступившую тишину нарушало только бульканье холодильника.

– У меня спина горит. Надо прилечь, – произнесла наконец Мария.

Не ожидая ответа полицейских, женщина с трудом поднялась, сгорбленно прошла в гостиную и легла набок на диван: «Вилле не помогает больше, все стало совсем плохо». Она начала плакать.