Колючая земляника

Лиля завозилась во сне, из-за чего одеяло сползло, открывая небольшую и аккуратную грудь. Член дёрнулся. Захотелось перевернуть девчонку удобно, ногу поднять и толкнуться в тесный жар сонного тела. Как же мне мало её. Останавливало лишь то, что девчонка только лишилась девственности, что будет больно. Задышал глубоко, пытаясь успокоиться. Поправил одеяло, не забыв пальцами огладить нежную кожу плеча.

Когда сдохну, через несколько лет кто-то другой так будет лежать рядом с ней и беречь её сон. С*ка! Сел на кровати и сжал пальцами переносицу. В грудину будто топор воткнули и медленно проворачивали. Всегда её ревновал дико, неконтролируемо, до желания крошить всё вокруг, до желания убивать любого ублюдка, который посмотрел в её сторону.

Когда это началось? Я помню тот момент. Четвёртый курс военного училища. Отпуск. Мы с Витей вернулись домой из Питера. День рождения Лили, на который я был приглашён. И она… С*ка. В тот миг показалось, что меня ударили по затылку пыльным мешком. Девчонка была такой… Внеземной с*ка. Ненастоящей будто. Из фарфора сделанной. Платье подчёркивало маленькую грудь, ложбинку, и хрупкие плечи с нежными ключицами. Ткань струилась по телу, при каждом шаге обрисовывая плавные изгибы. Плоский живот. Но залип тогда основательно на коленках. Вшибло в голову так, что взгляд отвести не мог. Сжимал в руке пакет с мягкой игрушкой и смотрел, смотрел, смотрел. Когда всё же в себя пришёл, протянул изрядно помятый картонный пакет ей, чтобы почувствовать, как стройное тело прижмётся, а влажные губки коснутся щеки. И у меня бл*ть член встал. От лёгкого и невесомого прикосновения. От запаха, что в ноздри с первым вздохом попал. От пальцев тонких на груди.

И я осознал насколько попал. Влип. Головой где-то серьёзно ударился. Потому что я захотел девчонку. Шестнадцатилетнюю. Неопытную. В тот вечер я бухал. Помню только, что рычал на девчонку, что платье слишком откровенное. Домой гнал переодеться. И свой пиджак на плечи накидывал. Тогда впервые я познал чувство ревности. Чёрной. Пожирающей.

Осознав свои чувства к Лиле, пытался избегать её. Решил для себя, что дождусь её совершеннолетия. Но планам не суждено было сбыться. Короткий двухнедельный зимний отпуск закончился. Мы с Витей вернулись в казарму. Где утром на построении меня скрутило от привычной головной боли. Я лицом в асфальт тогда упал, лишившись от боли сознания. В лазарете уже очнулся. Военный врач, выслушав меня, отправил на МРТ. Мне диагностировали рак третьей степени. Сделали операцию. И я прошёл курс химиотерапии. На МРТ новообразований не было. Казалось, что я выздоровел. Оставалось только пять лет каждый день пить лекарства для закрепления результата. Казалось только.

Моей девочке уже исполнилось семнадцать. Я видел молодую, красивую девушку, с горящими глазами и понимал, что нахер ей не сдался. Больной мужик, который не сможет иметь детей. Нахера ломать ей жизнь? Зачем я ей нужен такой? Что я ей смогу дать? Семью? Рано или поздно Лиля захочет детей. А я бесплоден.

Тогда возле обрыва, смотря в полные слёз глаза, слыша её срывающийся голос готов, был послать всё к чертям. Пох*й. На всё пох*й. Усыновим ребёнка, не проблема сейчас. Она мне бл*ть в любви призналась практически. А потом с обрыва ухнула вниз. До сих пор во снах вижу, как она падает. Только просыпаюсь в холодном поту. Потому что там я не успевал её поймать и принять весь удар о воду на себя. Там я вглядывался в море и видел лишь круги. Там я пытался найти её под водой и не находил.

А в больнице меня ждал сюрприз. Новообразования. Много новообразований. И операцию не сделаешь, так расположены. Доктор что-то объяснял, а я не слышал. Был в вакууме. Да, малышка, усыновим ребёнка. В другой жизни.

Снова Лиля завозилась во сне. Спины коснулись тёплые ладошки, провели по напряжённым мышцам, разминая, даря спокойствие.

— Чего не спишь? — шёпотом спросила малышка, оставляя невесомый поцелуй на лопатке. — Ты как себя чувствуешь? Голова болит?

Я развернулся и ловко подмял Лилю под себя. Навис над смущённо улыбающейся девчонкой. Щёки её покраснели, глаза заблестели, а волосы шёлковой волной рассыпались по подушке. Впитывал в себя её образ. И заново влюблялся. Бешено. Одержимо.

— Гер? — вопросительно протянула, смущённо отводя взгляд.

Её невинность, её стеснительность сносит к херам крышу. Я молча склонился и впился поцелуем в её приоткрытые губы. Раз моя девочка проснулась, я получу от этой ночи всё. Кусал её губы, подбородок, нежную шею. Стал спускаться ниже, стягивая одеяло, чтобы услышать смущённое:

— Герочка…

Усмехнулся только нежно и мягко выдрал из пальчиков одеяло. Отшвырнул подальше, чтобы даже не думала от меня закрываться.

— Я должен налюбоваться на своё любимое сокровище.

Сопливо? Мне срать. В любой момент могу сдохнуть. Так почему я должен молчать? Почему я не могу сказать своей любимой, единственной любимой женщине о своих чувствах? Когда я сдохну, она должна помнить, что я её любил. Что я её буду любить даже после смерти. Где бы не была моя душа.