Колючий подарок

Пытаясь быстро привести себя в порядок, Володька поправил съехавшие набок штаны, одёрнул гимнастёрку. Он ещё раз провёл ладонями по бокам, вытирая руки, и только после этого дотронулся до комсомольского значка на груди Виктора.

— Новый?

Виктор отвёл руку Володьки, одёрнул куртку и сказал:

— Новый.

— А правда, что твой портрет на витрине висит? — спросила девочка с косичками.

— Вот дура! — ответил кто-то. — Второй месяц уже висит, а она спрашивает!

— Третий, — поправил Виктор Алексеич.

Наступило молчание. Девочка заморгала глазами, пошевелила губами, приготовляясь к чему-то, и проговорила:

— И в пре… в президиум его выбирают. Мне папка говорил.

Виктор посмотрел — направо, налево, сказал небрежно:

— Бывает, — и, помолчав, добавил: — Весь зал со сцены видать!

— Президиум — это здóрово! — сказал Володька. — Вот бы нам станок, самим запускать его, что-то делать, как все… А? И портрет!

— Виктор Алексеич, — спросил его высокий мальчик, — я тоже могу на завод поступить, если в ремесленное пойду?

— Известный порядок, — сказал Виктор. — Ремесленное училище — кузница кадров для всех фабрик и заводов. Ну ладно, заговорился тут с вами. — Он сделал вид, что хочет уйти, хотя уходить ему не хотелось. — Да-а… — важно протянул он.

Вдруг всё та же девочка с косичками сказала:

— Вот бы он мячик ударил — во-о-он за ту берёзку перелетел бы!

Ребята посмотрели на далёкую берёзку, и перспектива заставить своих противников бегать за мячиком чуть не полверсты увлекла всех.

Виктор Алексеич ухмыльнулся: тоже занятие, мол, мне нашли!.. Но всё же самый молодой из присутствующих, набравшись храбрости, поднял руку и осторожно приложил пальцы к бицепсам Виктора Алексеича. И хотя под пиджаком оказались жидкие мальчишеские мускулы, паренёк сказал:

— Ух, здоровые! Тебя в нашу футбольную команду примут.

Соблазн сыграть в мячик с участием Виктора Алексеича заставил Володьку предложить:

— А что, Виктор, сыграем… вон против них? — И он кивнул на своих противников.

Виктор Алексеич не выразил ещё своего желания играть, но из другой партии тоже сказали:

— А может, он с нами будет играть? Верно, Виктор Алексеич?

— Нет, с нами!

— С нами!

— Почему с вами? Он наш сосед!

Виктор начал колебаться: «Может, в самом деле сыграть? Тем более, просят…»

Через несколько минут на площадке опять слышались топот, оживлённый смех и ещё более громкие крики. Виктор Алексеич, знатный рабочий, портрет которого висит в заводской аллее, превратился сейчас в Витьку.

— Витька! Витька! — кричали ему, предупреждая об опасности быть «засеченным» мячиком. — Витька!.. Витька, быстрей!

Он бегал, и оживлённые крики ребят заставляли его быть ещё более ловким, бегать ещё быстрее. До берёзы он мячика добить не смог, но когда ударил первый раз, всем показалось, что ударил он ловчее и сильнее всех и что мячик полетел дальше обычного.

Разгорячённый игрой, с разгоревшимися глазами, с лицом, залитым румянцем, он ни минуты не стоял на месте.

Вдруг ему показалось, что кто-то окликнул его. Как это было несвоевременно и некстати! Он добежал до «поля», обернулся и увидел свою мать.

Она шла к нему. «За чепухой не пойдёт…» У матери, кроме него, был маленький сынишка Митя.

Виктор ещё порывисто и горячо дышал. Одной рукой он застёгивал ворот рубахи, другой поднимал с земли свой чёрный пиджак.

Он неторопливо оделся и пошёл навстречу матери. Игра приостановилась, и несколько десятков глаз следили за матерью и сыном.

— Ну что ты, мама? — спросил Виктор.

— Витенька, — сказала она, — комендант пришёл, о печке спрашивает.

— Ну что печка-то? Пусть ремонтируют. — Он ответил и посмотрел по сторонам, где стояли ребята.

Некоторые, гордясь товарищем, улыбались: «Что ему комендант с печкой? Захочет — и не такое дело уладит!»

— Боюсь, не затянули бы, — говорила мать. — Затянут недели на две — в глине, песке погрязнем. Вот он и говорит, комендант: пусть, мол, он, сын ваш, на заводе Кротову скажет насчёт сроков — тогда быстрее сделают.

— Хм… Кротову, говорит? Ну пойдём.

— Вот за тем и пришла, Витенька. Чтобы не затянули нам ремонт надолго…

— Ничего, мама, ничего. Всё устроим…

Мать шагала рядом с сыном; рука её лежала на плече его, и чем ближе они подходил к дому, тем энергичнее становилась походка сына, тем ласковее трогала женщина худенькое мальчишеское плечо.

Плохое перо

Был у нас учитель Николай Иванович. С бородкой и в круглых очках. Сам длинный и худой. Ходил всегда в чёрном пиджаке, и никогда на этом пиджаке ни пылинки, ни нитки белой, как у других.

Занимался он с первым классом. Шёл урок письма. Все склонились над партами и от усердия, казалось, даже замерли, дышать перестали.

Только Ваня Мельников то и дело тёр резинкой бумагу, что-то ворчал про себя, громко дышал.

Вот он обмакнул перо в чернилку, только поднёс к тетради, капля — хлоп! — и на строчки. Клякса! Промакнул её, написал полслова — плохо получилось, да и последнюю букву размазал. Ваня как выдернет перо из ручки и швырнёт на пол…

Все посмотрели на Ваню, писать перестали.