Колкая малина. Книга третья

Если сирень у дороги живёт,
Её, ещё не расцветшую, варварски рвут.
И большинство из тех, кто мимо не пройдёт,
Себя душами влюблёнными зовут.

Не принимайте наломанных веток:

В них нет желанного чувства.
Ведь это совсем не коробка конфеток,
Это – демонстрация кощунства.

Сирень не распускается в стакане,

Она стоит и заживо гниёт,
И как украденный ребёнок в цыганском балагане,
И днём, и ночью мать свою зовёт.

Если вам не страшно что-то искалечить,

Значит вы давно уже в беде,
Надо как-нибудь себя очеловечить,
Чтобы жить в духовной чистоте.

Хорошо бы всё заранее предвидеть

И думать о последствиях всего,
Понимать, где полюбить, знать, где ненавидеть,
И помнить – в жизни мало своего.

Может, кто-то с чем-то примирился,

Не понимая, где его последний вздох.
А куст, который до конца не распустился
Под весенним солнцем навсегда засох.

Помяните

Страшная болезнь у маленького Сенечки,
Он глазками просящими глядит вокруг себя:
Тётеньки и дяденьки, скиньтесь по копеечке,
За просто так в больнице не лечат доктора.

Он уже давно в страшных болях корчится,

И все ждут, когда ребёнку смерть глаза закроет,
А маленькое сердце назло всему колотится,
И старушка-санитарка водичкой тайно поит.

Он уже ручонку не может приподнять,

И только глазки сильно хотят жить,
А тех, кто его бросил умирать,
Его душа безгрешная силится простить.

Он закроет глазки навсегда

Зимней ночью при свечном огарке.
За окном завоет лютая зима,
А он по-детски улыбнётся старушке-санитарке.

Сенечку сожгут с кучею тряпья

И рассыплют пепел вдоль забора,
А кругом заплёванная, грязная земля
В цвет национального позора.

Пусть, кто хочет, бросит в меня камни,

И мимо пронесут тосты и подарки,
Пусть передо мной закроются все ставни —
Я буду руки целовать старушке-санитарке.

Холодно