Колхоз – дело добровольное

– Ладно, провод припаяю, только кирпич пусть Птицын долбит – он самый прожорливый у нас.

Через полчаса чайник, конфискованный из столовой, уже грелся на большом белом силикатном кирпиче, на поверхности которого в выдолбленной змейкой канавке, пылала жаром растянутая спираль от утюга.

Пробки не выбило – значит, работать будет. Пока надзиратель не застукает, но народ подобрался опытный, поэтому поймать с поличным будет трудно. Пока чайник греется кто-то обязательно стоит на шухере. А силикатный кирпичный брусок, убранный под кровать после использования, ещё заметить надо. И попробуй, докажи, что он здесь не с 1976 года стоит.

Основной недостаток, кроме пожароопасности – слишком долго закипает, поэтому пользуюсь моментом, отправляюсь сполоснуться под душем. За день вода в бочке нагревается и получается вполне комфортная температура.

Иду обратно, настроение замечательное, только в желудке стенки друг друга скоро съедят – за весь день пироженное с кофе, да парочка яблок, полученных в подарок от сердобольной бабульки на «Ракете». На ужин опоздал, а торт, поделенный на пятнадцать здоровых вьюношей – это можно сказать, что ничто. Надежды попить чаю с девчонками не питаю, их там целый барак, и не думаю, что хоть одна откажется от своей доли. Пробежаться до ближайшего поля, помидорок набрать и у Птицина консервы позаимствовать? У этого хомяка всегда запас в наличии есть.

Тяжела доля попаданца – хотя сам виноват, чего не сиделось рядом с кухней и столовой в выходной день?

Память – она как девка ветреная, то вроде бы ушла, и забыл уже, а нет – внезапно вернулась. Вот и всплыла в памяти информация о странной смерти министра обороны маршала Устинова. И никуда не денешься – факты и расчеты неоспоримо свидетельствуют, что именно сейчас в ближайшие дни его жизнь и судьба висят на волоске, и если ничего не предпринять, то через несколько месяцев Дмитрий Федорович умрет от странной легочной недостаточности, подхваченной во время этих учений. Следом за ним, через месяц, с точно таким же диагнозом уйдет в мир иной и чешский министр, до которого мне дела особого, если честно, нет.

Особых сомнений, что это было именно отравление, в наше время уже не было, и название яда достаточно точно определили. Вопрос был лишь в том, кто это сделал. И далеко не факт, что именно американцы. Слишком многие интересы сошлись в это время на личности последнего маршала целой эпохи.

Не отбрасываю и версию случайного отравления и заражения, хоть и вероятность этого ничтожно мала, но даже в этом случае маршал Устиннов просто не заболеет и не умрет от странной «простуды», аккурат за три месяца до начала перестройки. И это само по себе многое может поменять в этом мире.

Вот только не уверен, что в лучшую сторону! Как бы и наоборот не вышло.

Меньше всего мне хотелось, чтобы СССР ввел войска в Польшу – именно этот вопрос и должны были обсуждать министры обороны стран Варшавского Договора на фоне грандиозных маневров. И лишь внезапное ухудшение состояние советского маршала сорвало эти планы. Надеюсь, что он все же прислушается к голосу разума и предупреждению и покинет учения сразу.

– Слышь, с тобой поговорить хотят, – опять таджики, только не трое, а один.

Не вижу смысла бегать, надо порешить вопросы раз и навсегда, и больше к ним не возвращаться.

– День добрый, – окидываю взглядом комнату и присвистываю от удивления. Богато живут освобожденные от гнета баев простые декхане, даже ковер на стене. Шучу, конечно, но в сравнении с нашей спартанской обстановкой, здесь действительно уютно и даже зажиточно.

– Ассалам алейкум. Присаживайся, как тяжела была твоя дорога, как здоровье, угощайся. Чай, кишмиш, насвай?

Что-то на таджика, ты голубчик не сильно похож. Скорее узбек – хотя с таким же успехом и туркмен или даже путшу? Глаза умные, чуть раскосые, матово черные, словно без зрачков. Взгляд стальной, улыбка насквозь холодная, змеиная. И халат богатый, и судя по узору не кулябский и не памирский – точно узбек, или полукровка.

Присаживаюсь на одеяло, расстеленное на полу. Минут через десять сидения в позе лотоса, ноги с непривычки затекут и меня можно будет забить хоть пуховыми подушками насмерть. Надеюсь, разговор закончится раньше, черт бы побрал эти восточные традиции с длительными предисловиями и разговорами ни о чем.

– Не откажусь от чаю, – плюхаюсь напротив, проклиная неуклюжую растяжку своего молодого реципиента. В свои сорок часами мог сидеть по-турецки и не испытывать неудобства, привык за время путешествий по Кавказу и Средней Азии, да и тренировки свою роль сыграли. – Как звать хозяина этого достархана?

– Хуршед моё имя. Как тебя звать знаю. Вот и чай, – протягивает пиалу.

С удовольствием выпиваю чай, к явному разочарованию гостеприимного узбека.

– Замечательный чай, давно такого не пил, – чистая правда, между прочим.

Зеленый чай, напополам с молоком, с куском растопленного масла (где взяли?) и обильно подсоленный – та ещё прелесть для обычного русского человека. На то и расчет.