Колхоз: Назад в СССР 2 (СИ)

— Ты плохо слышишь? — Со стороны мамочки раздался характерный шорох. Она, похоже, облокотилась о стол. — Повторяю каждое предложение отдельно. Пацан этот год должен быть под твоим присмотром. Потом отправишь его в Москву учиться. Дашь рекомендации, как положено. Я там, на месте, ему помогу. Тем более, он привык считать меня дальней родственницей погибших родителей. Можно сказать, единственный член семьи, которой у него нет.

— Зачем ты это делаешь? — Вопрос прозвучал неожиданно не только для меня и Светланочки Сергеевны, но для самого Дмитрия Алексеевича, походу, тоже. Он такой смелости в себе не подозревал. А то, что глава сельсовета Воробьевки панически боялся мою новоиспеченную мать, это факт. Я видел, как мелко дрожат те самые колени, находившиеся прямо перед моим лицом. Дрожь, которую человек не в состоянии контролировать или унять.

— В смысле, зачем?

— В прямом. Ты пристроила его в семью. Он нормально рос. Не хуже, чем другие. Далеко отсюда. Зачем велела притащить Зинку обратно? Зачем сейчас хочешь принимать участие в его жизни? Расплатилась же за свое.

— Расплатилась? — Светланочке Сергеевна усмехнулась. Слышал это по ее интонации. — Помнишь, как у классика... Мальчики кровавые в глазах. Нет, не расплатилась. Остальное тебя вообще не касается. Ты подозрительно осмелел, Дима. Жара, наверное. В общем, услышал меня, надеюсь. Пойду, Сергея проведаю и в Москву. Устала мотаться.

Судя по скрежету, маман встала со стула, отодвинув его в сторону.

— И помни, мой дорогой Дмитрий Алексеевич, у нас с тобой много общего. Вот пусть оно нашим общим и остаётся. Только нашим. А то какие-то странные вопросы начал задавать. Ненужные.

Я дождался, пока звук цокота ее каблуков не просто исчезнет из кабинета, но и максимально удалится от двери.

Глава сельсовета сидел, не двигаясь. Пришлось снова ударить его по ногам. Только тогда он отодвинулся, позволяя мне выбраться из убежища. Лицо у Дмитрия Алексеевича было грустное. Оно и понятно. Любой загрустит на его месте. Так бездарно спалиться.

— Вот это новость…

— Что? Что такое, Георгий? — Мужик встрепенулся.

— Вот только не надо… Не надо даже пытаться строить из себя дурака. Это была моя мать и Вам данный факт прекрасно известен. Иначе не рванули бы прикрывать меня от ее глаз. Да и вообще... Вы же не идиот?

Дмитрий Алексеевич молча покачал головой.

— Вот и отлично. Раз не идиот. Тогда очень внимательно слушаю, какого черта тут сейчас было. И да… Сразу уточню… Я так понимаю, ваша дружба с маменькой не является предметом гордости обоих. Могу предположить, отец, как и остальные, об этом не в курсе. Уверен, точно не от жителей Воробьевки маман скрывается. Знаю, ей глубоко и искренне насрать на всех, кто ниже по статусу. Значит, единственное, что ее волнует в данном случае, чтоб внимание к персоне Аристарха Милославского не стало причиной просветления самого же Аристарха Милославского.

— Чего? — Дмитрий Алексеевич бестолково смотрел на меня пустым взглядом. Вообще мужик потерялся.

— Говорю, отец, походу, не в курсе, что наша красавица какие-то странные интересы имеет в здешних местах. Скрываться она только от его зоркого глаза может. На вас всех ей плевать. Это к тому, что не надо думать, типа я, пацан, молодой, а Светлана Сергеевна гораздо опаснее. В отношение меня, может, и так. А вот если отцу проговорюсь про все это... — Я сделал жест рукой, обведя ею комнату. — То тут уже расстановка сил совсем меняется. Так что давайте начистоту. Что происходит?

Глава 21

— Черт… Я знал. Знал, что когда-нибудь все это станет всплывать… — Глава сельсовета словно сдулся. Даже в размерах сократился. Отвечаю. Стал меньше ростом как-будто.

— Слушайте… Всплывает дерьмо в реке. Если там всякие дебилы купаются. Давайте без драматических сцен. Что происходит? Вы скрыли свое знакомство с моей матерью. — Я обошел стол и, занял место, ещё хранившее тепло пресветлых ягодиц нашей великой и ужасной мамочки. Прямо напрашивались подобные сравнения. Донна Карлеоне какая-то, а не скромная хранительница очага. Вот тебе и кукольная Барби. Вот тебе и домохозяйка.

— Не скрыл! Ты не спрашивал просто. — Дмитрий Алексеевич подвинулся к столу и, поставив на него локти, закрыл лицо ладонями.

— Да конечно. Хорошо, не спрашивал, но и Вы не стремились откровенничать. Ну? Хватит уходить от темы. Если рыдать собрались, так это, давайте, потом. Когда я свалю отсюда. Если вешаться или что-то подобное, так тем более. На мне ещё бык, между прочим. Тоже уголовка. С ней бы разобраться.

— Какой бык? Не понимаю… Ладно… — Глава сельсовета снова выпрямился, откинувшись на спинку стула.

И вот дальше понеслась такая интересная история, что я непроизвольно слушал ее, открыв рот. Любой сериал о душевных страданиях, создаваемый киноиндустрией небезызвестной южной страны, которые обожала одна из моих нянь, отдыхает.