Колхоз: Назад в СССР

На тропинке, разделяющей огороды, дядькин и соседский, когда уже подошёл к спуску, ведущему вниз, появилась Ольга Ивановна. Она несла какое-то шмотье в тазу, одной рукой прижимая его к своему боку.

— О, Жорик. Привет. А ты куда?

— Топиться. — Буркнул ей в ответ. Не объяснять же человеку всю ситуацию.

Подошел к воде. Постоял. Стянул штаны и майку. Сложил их на берегу. В этот момент меня вдруг посетила мысль. А чего я мучаюсь? Можно ведь просто смыться куда-нибудь, чтоб никто не нашел, а потом, когда приду в себя, вернуться. Чего это я вдруг таким честным стал? Точно проклятие Зеленух действует. Отмазаться как, придумаю потом. В данный момент у меня имелась только одна потребность, лечь спать.

А нырять… Потом нырну. Рисковано все же. Чего доброго, утону в таком состоянии. Не для того мне вселенная второй шанс дала, чтоб я в деревенском пруду его оставил.

Дело за малым. Мимо Андрюхи как-то к дому проскочить. Чтоб не заметил. Этот хрен даст покоя. И чего я вчера его спасать поперся. Надо было оставить одного, пусть поучили бы пацана уму-разуму. А то ты посмотри, сам он справился бы.

Глянул в сторону камыша. От него наверх тоже вела тропинка, но гораздо более широкая. Не похоже, что в огород. Там прям целая колея прослеживается.

Хотел было обратно натянуть брюки, но потом вспомнил берёзу. Подумал, хорошая будет месть. Пусть лежат. Андрюха кинется, меня нет. Решит, что-то случилось. Понервничает. В следующий раз, прежде чем шуточки свои шутить, подумает.

Поэтому, как был, в трусах, а они своей длиной круче всяких шорт, потрусил в сторону дорожки. Она и вправду вела не в огород, а проходила между двумя дворами. Ровно между их заборами.

Главное, ещё на глаза никому не попасться. Могу представить, как народ отреагирует. Особенно после ночных приключений. Андрюха сказал, к вечеру каждая собака будет знать подробности. А тут ещё посреди белого дня в трусах рассекаю. К счастью, хотя бы в этом мне повезло.

Даже улица была пустая. Похоже, утром и днём все при деле. Быстренько проскочил пару дворов мелкими перебежками, от куста к кусту, от палисадника к палисаднику, потом нырнул в знакомый двор, поднялся по порожкам и остановился в сенях, задумчиво глядя на огромный сундук. Приоткрыл крышку, заглянул внутрь. Там на самом дне лежало какое-то тряпье. Вообще хорошо. Подремлю пару часов, пока дядька не приехал, потом к Андрюхе присоединюсь. Заодно братец понервничает. Открыл крышку полностью, залез внутрь, но когда опустил верхнюю часть, понял, что лежу, как в гробу. Не дай бог. Тьфу-тьфу-тьфу.

Так и задохнуться можно. Снова вылез, огляделся. Взял одну из сандалий, забрался внутрь, обувь пяткой сунул под крышку. Таким образом получилась небольшая, но вполне подходящая для нормального существования щель. И воздух проникает, и не так жутко. Во весь рост конечно не выпрямиться, ноги пришлось немного подожать. Но зато никто не трогал, да и на тряпках было нормально лежать. Даже удобно. Я закрыл глаза и благополучно вырубился.

Проснулся от того, что где-то неподалеку звучали приглушенные голоса. То ли бормотание, то ли причитание, не поймёшь. Открыл глаза — темно. Сначала вообще не мог сообразить, где я есть. Тесно, узко, ноги в коленях ломит. Чуть инсульт не стеганул с перепугу. Потом вспомнил, что заснул в сундуке. Аж полегчало. Это же — Зеленухи. Тут все, что угодно может быть.

Приподнял крышку — один хрен светлее не стало, хотя, входная дверь открыта. Вижу, во дворе лампочка горит. Твою ж мать… Вот это я поспал два часа. Походу, на улице — глубокий вечер.

Прислушался к голосам. Они раздавались из кухни, которая в доме. Причем, кто-то отчётливо плакал, кто-то подвывал, кто-то монотонно читал молитву. И голосов, главное, много. Думаю, случилось что-то. Не с проста же столько людей собралось.

Осторожно, потихоньку, открыл крышку и выбрался наружу. Дверь в жилую часть дома была закрыта, поэтому, чтоб разобрать происходящее там, пришлось напрячься. На цыпочках подкрался, приложил ухо. Стою, слушаю.

— Ох… как родным говорить? А? Что ж все так вышло? О-о-о-о-о…

Не понял… Вроде Ольга Ивановна. На ее интонации похоже.

— Не доглядели… Ой, ты прости нас, прости-и-и-и-и… — Такое у нее это «и» вышло протяжное. А на последнем звуке ещё один голос подключился. Будто, на Машку похоже. Да не как-нибудь, а прям плачет сестра.

— Ой, погубили мы тебя, Ясна сокол-а-а-а-а… — Это уже, походу, Зинаида Стефановна. Ее точно не перепутаю. Со времён козлиной истории голос запомнился. И она тут, в доме. Серьезное дело, значит.

Ну, точно случилась какая-то беда. А здесь я сейчас явлюсь в трусах на пороге. Нет. Надо пойти действительно в воду окунуться, состояние все равно отвратительное. Потом одеться, наконец. У людей горе, я в неглиже рассекаю. И что за горе, интересно? Может, с Андрюхой что-то или с дядькой?

— Ну, ты как упустил? А? — Будто в ответ на мой немой вопрос пробасил за дверью Виктор.

— Да что я-то? Кто знал? Нашли виноватого!

Тут же после фразы Переростка, а была она сказана именно им, раздался смачный звук подзатыльника.

— Батя!