Колхозное строительство 1

Он вышел из подъезда, помахивая портфелем, прямо как школьник. До прохода на улицу Молодёжная оставалось метров пять, когда Пётр почувствовал сзади движение. Портфель как раз находился в верхней точке, и когда Штелле попытался повернуться и посмотреть, кто там ему дышит в спину, пошёл по дуге за спину. Это его и спасло. Нож, нацеленный в печень, попал по металлическому замку портфеля, соскользнув, пропорол коричневую кожу родственника знаменитого фетиша Жванецкого и застрял в толстенной книжище «Уголовный кодекс РСФСР» редакции 1960 года. Бабах! В мозгу словно граната взорвалась. Это ведь покушение! В отличие от всех нормальных попаданцев, Пётр каратистом не был. В детстве ходил в секцию самбо, потом продолжил заниматься тем же спортом в институте — только это было не боевое самбо, а спортивное. Захваты, броски через плечо или через бедро. Не тянет это против ножа. Оставался только портфель. Штелле, не останавливая движения, провернулся на одной ноге и со всего замаха обрушил портфель на убийцу. Тот не успел вовремя выпустить из руки нож, и его чуть развернуло — под удар попал правый бок. Пётр рассчитывал угодить нападавшему по голове, но непредсказуемый артефакт просвистел над убийцей — хорошо хоть нож остался воткнутым в Кодекс. Соображать было некогда, и Штелле сделал ещё один круг. На этот раз портфель попал опять не по голове — по руке. Ручка при этом оторвалась, и коричневый спаситель отлетел в сторону. Нож же от удара освободился и упал прямо к ногам преступника.

«Товарищ» не растерялся и, нагнувшись, схватил его обратным хватом — вот только на этом его везение и кончилось. Удар милицейской дубинки пришёлся как раз туда, куда Пётр и метил — по правому уху. Нанесла его рука здоровущего мужика в чёрном тулупе и белой кроличьей шапке.

— Как вы, Пётр Миронович? Хорошо, что нам их в прошлом году выдали. Замечательная вещь, — произнёс мужик и от всей широты русской души перепоясал «демократизатором» по спине попытавшегося приподняться неудавшегося убийцу.

— Вадим? Кошкин? — узнал милиционера Штелле.

— Извините, Пётр Миронович, не успел вас защитить — вы сегодня раньше на работу пошли. Я только к дому подходил, а тут этот вынырнул из второго подъезда. Думал, не успею, — старшина наступил бандиту коленом на спину и заламывал ему руку.

— Вадим, ты сильнее дерни руку-то, — всё ещё на адреналине подскочил к «убивцу» Пётр.

— Да запросто! — хрясь — в руке что-то хрустнуло, и жуткий вой прокатился по всей улице Молодёжной.

— Пётр Миронович! Вы живы! — на крик в проходе нарисовался шофёр-тёзка.

— Иди позвони в милицию и скорую. Там в фойе горкома телефон, — скомандовал Тишкин, на слабеющих ногах доковылял и опустился на лавочку у подъезда, — Пронесло.

Милицию дожидались минут десять. После выброса адреналина на Петра накатила усталость, плюс несостоявшийся убийца по очереди то выл, то на смеси русского матерного и фени обещал все кары господни. Надоел до чёртиков. Скорая прибыла, лишь на минуту отстав от ГАЗика милиции. У «товарища» после избавления оного от куртки врач выявил среднюю степень разрыва связок плечевого сустава и рассечение уха. В это время на втором ГАЗ-69 прибыл и сам Веряскин.

— Его нужно доставить в больницу, или это подождёт? — поинтересовался подполковник у врача.

— Ну, в принципе можно примотать руку к груди. Думаю, что операцию делать не надо, главное — руку не тревожить, — махнул рукой доктор, — Выживет.

— Вот и замечательно. Ребята, грузите его, да сильно не церемоньтесь. Нужно узнать, кто его послал и что за это пообещал, — начальник милиции проследил, как мазурика под крики и брань сажают в машину, и вернулся к Петру.

— Колотит немного, — опередил его вопрос Штелле, — Но жив-здоров, и пора мне на работу. Я к половине девятого кучу народа пригласил.

— Всё же, Пётр Миронович, нужно будет потом с вас показания взять и признать потерпевшим.

— Конечно, как освобожусь — обязательно приеду, — вставая со спасительной скамейки, покивал Пётр.

— Может, к тому времени и заказчика узнаем.

Пожали руки, и Веряскин пошёл к своей машине, а первый секретарь — на работу.

Событие двадцать третье

Совещание было нужным. Пётр пригласил на него практически всех имеющихся в наличии художников и архитекторов. Получилось почти тридцать человек — ведь в городе есть художественное училище, и на каждом предприятии есть художник, да плюс в кинотеатрах. Главный архитектор, получив в прошлый четверг команду собрать всех этих людей, потом до конца недели всё пытался выяснить, зачем же Петру Мироновичу понадобились художники. Штелле держался насмерть. Не выдал тайну.

— Товарищи, вы знаете, что с 1962 года население города постепенно уменьшается? — Пётр обвёл взглядом притихших наконец художников.

Народ зашушукался — скорее недоумённо.

— Думаю, молодёжь уезжает. Нет у нас пока института, только строить начали. С жильём проблемы… Да много ещё, наверное, причин. Все эти причины руководство города будет устранять — но вот с одной можете помочь только вы, — народ опять зашушукался.