Колхозное строительство 8 (СИ)

Есть нюанс. Американские «братья старшие» очень решительно забирают обстрелянных корейцев во Вьетнам. Потому Северной Корее, она же КНДР, противостоят необстрелянные салажата — да ещё у этих недовоинов и оружие под стать. Часть, конечно, вооружена карабинами М14 и штурмовыми винтовками М16, однако многие все же носят устаревшие винтовки M1 Garand. Всё лучшее — во Вьетнам.

Ещё на двести сорок километров границы корейско-американские войска имели 20 танков М48 и 12 вертолётов Bell UH-1 Iroquois. Также воздушную поддержку осуществляла 314-я дивизия истребительной авиации ВВС США. Тут ключевое слово — «осуществляла». Уже далеко на юге «осуществляют».

Всего с Южнокорейской и американской стороны на передовой находились две пехотные дивизии общей численностью до тринадцати тысяч человек. Также на границе имелась 3-я бригада морской пехоты южнокорейской армии численностью около двух тысяч человек. Ещё около тридцати тысяч солдат имелось в резерве в двадцати девяти километрах южнее границы, поблизости от Сеула.

А что у Ким Ир Сена? Получше. Корейская народная армия выставила восемь пехотных дивизий, вооружённых по советскому образцу — ну, и, естественно, за советские деньги. Ещё три мотопехотные и одна танковая находились в непосредственной близости. Кроме этого, в резерве имелась группа из сводных танково-артиллерийских корпусов. Всего около двадцати четырёх тысяч человек на передовой, и около двенадцати тысяч в резерве. И вишенка есть: на границе с Южной Кореей у КНДР было три элитных подразделения спецназа суммарной численностью до тысячи человек, из Разведывательного управления Корейской Народной Армии.

— Вождь, партия и армия едины общей судьбой, делят друг с другом и радость, и горе. Родина — это не просто край, где ты родился и рос. Она должна стать таким местом, где человек живёт настоящей жизнью, где гарантируется счастье грядущих поколений. Родина — это настоящая мать для каждого, колыбель его жизни и счастья. Любить свою нацию, быть готовым защитить Родину — важнейшие качества человека и солдата. На зов Родины и народа надо откликаться не словами, а готовностью к самоотверженному служению им — так относится патриот к Родине и народу. Патриот — то высокое звание, которое дают Родина и народ своими славным сынам и дочерям. В борьбе — жизнь; в жизни — борьба. Один день, прожитый человеком в самоотверженной борьбе за революцию, ценнее и дороже, достойнее, чем прожитые им бесцельно сто или тысяча дней. И сегодня вам выпал этот день. Нам выпал! Вперёд же — и не мы сегодня умрём за Родину! Пусть грязные американские прихвостни и сами американцы умирают. А мы вернёмся с победой, — Великий Вождь махнул рукой, и десятки истребителей и бомбардировщиков полетели, и десятки танков и БМП и БТР зарычали, и десятки тысяч молодых и не очень глоток грянули «Эгукку» — гимн КНДР.

Сияет утро над Родиной,

Богаты недра родной земли.

Пять тысяч лет твоей истории,

Отчизна в три тысячи ли.

Народ наш гордый прославился

В веках культурою древнею.

Родимой землю свою зовём,

Корею к славе мы ведём!

Глава 21

Событие тридцать первое

— Ты знаешь, Юрка попал в больницу.

— Удивительно! Ведь только вчера вечером я видел его с очаровательной блондинкой!

— Вот-вот. И его жена — тоже видела…

Давно было — в той жизни, году в восемнадцатом или в девятнадцатом. Штелле, как на пенсию вышел, стал принимать меры, чтобы не растолстеть, ну и воздухом свежим дышать. Маршрут себе по городу наметил, и каждый день ходил по нему. Выбрал такой, чтобы, чуть не доходя до дома, часы вибрировали и сообщали, что восемь тысяч шагов «хозяин» прошёл. Шёл и в тот день, проходил мимо площади. Утро ещё — но фонтаны уже включили. Присел на скамейку так, чтобы сносимые ветром капельки воды, почти долетали, самым краешком. Часов одиннадцать, а пришпоренное известием о глобальном потеплении Солнце шпарит уже, как в последний день Помпеи.

В тени на соседней, совсем близко стоящей скамейке, сидит бравый, лет тридцати на вид, чуть пузатенький десантник. Бравый-пребравый — голубой берет, аксельбанты, усы, старшинские погоны. Весь в значках — а может, и ордена. Кто их, современные награды, изучал. Здоровенький такой дядя, серьёзный. Сидит, чинно пьёт, с бульканьем и кряканьем, пенный напиток из горла полуторалитровки, и время от времени протягивает её своей уменьшенной копии — тоже усы и аксельбанты, но и брюшка нет, и ростом чуть ниже. Между ними на скамейке сидит сынишка лет пяти:

— Па-ап, а погоны у тебя и дяди Кеши голубые?

— Голубые, сынок!

— А берет у тебя тоже голубой?

— Голубой, знамо дело.

— А ты, пап?

Десантник гыкнул и пивом поперхнулся, дядя Кеша упал под лавку и берцами в воздухе маваши-гири чудан стал исполнять. Батя пену с усов стряхнул и говорит наследнику, эдак сурьёзно:

—А я, сынок, гвардии старшина 345-го отдельного полка.

К чему вспомнилось? Так второе августа 1969 года сегодня. Праздник.

Там, за окнами — война. Может, единственная война Советского Союза малой кровью и на чужой территории.