Колхозное строительство

Стояла тишина. Никто не хлопал. "Это провал, – подумал Штирлиц".

– А дальше. Давайте немедленно дальше, – первая опомнилась дочь наркома финансов.

– Да, Пётр Миронович, к чему эти театральные паузы, продолжайте. Начало лихое, – поддержал женщину Никита Михалков.

– К сожалению, я не помню всю сказку наизусть. А текста с собой нет. Я начну сбиваться и испорчу всё впечатление, – развёл руками Пётр и демонстративно отошёл от окна.

– Это нечестно, такую интригу закрутили. Ничего подобного не слышал, – теперь только похлопал в ладоши Чуковский, – Непременно переправьте мне рукопись, если там и дальше так не тривиально, то я всеми силами буду добиваться публикации.

– Дед, Петру Мироновичу не нужна помощь. Я не знаю, как он это делает, но я сама была свидетелем, как он сначала отчитал, как нашкодившего ребёнка Фурцеву, а потом заставил её исполнять свои требования. Причём от некоторых требований у меня волосы дыбом вставали, – поднялась из-за стола Люша и встала перед Петром, закрывая его грудью.

– Однако. Не поделитесь умением, Пётр Миронович. За такой талант можно и душу отдать, – это недоверчиво впилась глазами в дочь Лидия Корнеевна, – Такой бы талант ещё и Александру Исаевичу.

– Александру Исаевичу нужен доктор, а не талант. К несчастью талант у него есть, – Пётр вдруг решил попытаться оторвать от сонма помощников Солженицына эту женщину. Может если выбить из-под него парочку таких подпорок, то главный враг этой страны рухнет. И не под обломками страны будет похоронен, а в безвестности в процветающей державе.

– Он болен. Вы его видели? – ох как подскочила.

– Лидия Корнеевна, а вы знаете, что такое некрофилия?

– Нет. "Некро", это что-то с покойниками связано? – поморщилась правозащитница.

– Пётр Миронович, тут ведь дамы. Как вам не стыдно! – вмешалась Калинина. Ну, да, уж криминалист этот термин должен знать.

– Извините. Хорошо. Подойдём с противоположной стороны. Вопрос ко всем. Как вы считаете, какую пользу, и какой вред принёс Дон Кихот? Не роман. А вот представьте, что такой рыцарь существовал, и всё что написано в романе, он сделал на самом деле. Так какую пользу, с неё начнём? – Штелле обвёл всех взглядом. Сидят насупившись. Ага, идейного врага в нём признали.

– Он вселял в людей веру в добро, в возможность справедливости, – бросилась грудью на амбразуру дочь патриарха.

– И каким же эпизодом? Ещё раз, мы не книгу обсуждаем, а конкретные действия. Даже не поступки, а действия.

– Так ведь нельзя, – набычился и Чуковский.

– Давайте я вам чуть помогу. Сколько детей было у семейства Менделеевых?

– Я читала, что Дмитрий Иванович был семнадцатым ребёнком, – точно, ведь Люша химик.

– Вот, живёт себе мельник на севере Испании и у него любимая жена, семнадцать детей и одна старая мельница. Еле скрипит. А денег на ремонт нет. То неурожай, то конкурент демпингует.

– Что делает? – опять вскинулась Калинина, думая, о запретной некрофилии.

– Снижает цены, чтобы разорить конкурента. Так вот, еле-еле перебивается мельник. И тут Дон Кихот врезается в его мельницу и ломает крылья своим копьём. Всё, починить развалюху не на что. А ведь есть просят семнадцать детей, измученная огромным количеством родов жена, старые родители мельника и двое рабочих из соседней нищей деревушки. Младшие дети умирают от голода. Старики умирают. Старшие дочери идут в проститутки в соседний город. Старшие сыновья, бросив учёбу, кто в наёмные рабочие, кто в попрошайки. Сам хозяин, потеряв семью, заперся в старой, разрушенной благородным борцом за счастье обездоленных, мельнице и сжёг и её и себя. А двое наёмных рабочих пошли в бандиты и убили ни в чём неповинную семью, которая через их деревню перебиралась в город на заработки. Фамилия семьи была Ибаррури Гомес. Это были предки Долорес. И естественно она не родилась. Новоявленных разбойников схватили и повесили, а их дети умерли с голоду. Рассказать, про другие подвиги благородного борца?

– По крайне мере, ясно, как Пётр Миронович заставил под свою дудку петь Фурцеву, – хмыкнул Чуковский.

– И что же, проходить мимо несправедливости? – с горящими глазами вскинулась Лидия Корнеевна.

– Вы меня не слушали, уважаемая Лидия Корнеевна. Я сейчас рассказывал о том, что нельзя брать на себя право судить справедливость это или нет. А вдруг вы даёте ещё большее копьё в руки этого рыцаря. Вдруг с его помощью он разрушит не одну мельницу, а все мельницы в этой провинции и тысячи человек умрут от голода. А потом историки через сотню лет будут искать виновника развала Испании на множество воюющих между собой провинций. Виновника миллиона смертей.

– А что же делать? – это Люша.