Колхозный помещик образца XIX века

Андрей Георгиевич попробовал напиток из большой берестяной кружки. Это была медовая брага. Вкусно, однако, и крепко. Но напиваться сегодня не стоит. Отпив глоток и показав этим свое почтение к хозяевам, Макурин взял ломоть свежего крестьянского хлеба, положив на него пчелиные соты и с удовольствием откусил. М-м! Мед он всегда любил, даже в XXI веке, когда в нем непонятно чего было — то ли естественное, природное, то ли искусственное, дерьмовое. А тут настоящий мед!

— Вкусно, Елизарий, — сказал попаданец, — уважил! Давай, веди для серьезного разговора с тобой.

Хозяин и не собирался держать их у ворот. Дав им откушать, он провел в дом, за стол, у красного угла, под иконами.

— Чем прикажите угостить, вашбродь? — прямо спросил Елизарий у высокопоставленного и весьма важного гостя.

Аким поморщился этой простоте, но Макурину подход понравился. Зачем насильно кормить и поить гостей, если они не хотят. Ведь гости такие, что и разорят, пожалуй, а то и запорют, если особенно не понравятся.

— Спасибо, Елизарий. Жрать особо мы у тебя не будем, поставь около меня чашку с медом да каравай хлеба и хватит. А вот брагу убери! — приказал он, глядя за суетой хозяина, — пить будем в другой раз, лучше отвару на травах подай.

У хорошей хозяйки в отсутствии чая травяной напиток всегда найдется. Опять же сырую воду в эту эпоху пить опасно, даже на природе. так что он не удивился, когда кружки с брагой исчезли, а вместо них появились с теплым травяном настроем. С душистым медом и свежем хлебом очень волшебно.

— Так, значит, Елизарий, ты пчелами занимаешься? — для затравки спросил он у хозяева, глядя на обстановку. Бедная, конечно, она. Все-таки XIX век. Ни мебели, ни приличного объема лопоти, то есть различной одежды и вещей из ткани и шкур. В центре дома стоит большая русская печь, как бы разделяя домашнее пространство. Самодельные скамьи и стол, да суровый Христос с иконы, вот и все.

Однако чисто. Земляной пол чисто подметен, все что надо побелено, убрано. Даже дети не шатаются невесть зачем на глазах у барина, хотя точно ведь есть, судя по небольшой одежде и немудреных самодельных игрушек.

— Дак работаю понемножку, — осторожно признался Елизарий, — прадеды мои держали пчел и деды тоже. И отец помогал до самой смерти, там и умер на пасеке. Баские они, не хочу оставлять.

Да он боится, что буду ругаться и запрещу держать! — дошло до попаданца, — помещик в своем праве, что хочу, то и делаю.

— Пчелы это хорошо, — успокоил он крестьянина, — меня только не устраивает количество получаемого груза. Смотри, — обратил он пораженного Елизария, — сколько ты получаешь с улья меда?

— От одного до трех фунтов в зависимости от погоды и здоровья семьи пчел, — ответил хозяин полезных насекомых, — да еще немногим менее одного фунта воска

. — И сколько всего у тебя пчел? — подытожил Макурин, перебив рассказ собеседника. А то тот, сев за любимого конька, будет долго разглагольствовать.

— Да полста ульев только, — поник Елизарий, — мало это.

— Вот-вот, — подтвердил Макурин, — а ведь ты самый богатый пчелами пчеловод. А даже на деревню не хватает. На рынке с руками рвут мед и воск?

— Берут, — пугливо посмотрел на барина крестьянин, — только рынок далеко, не выгодно, приходится целый день тратить на дорогу и на торговлю.

— Мне это не нравится, — заявил Макурин, пропуская жалобы, похоже, правдивые, — пчелами надо заниматься и весьма тщательно. Золотое дно и для крестьян, и для помещика.

Елизарий этими словами не обрадовался. Промямлил что-то, настороженно смотря на барина.

Боится, — снова понял попаданец, — крестьяне этот плохой опыт получали от государства и от помещиков. Знает, минимум он получит, чтобы не умерли с голоду. А все остальное отберут. И зачем ему надрываться? Все, как обычный крестьянин, пуглив и осторожен. Жизнь приучила, теперь в лице помещика Макурина должна отучить.

— Смотри, на днях я буду говорить на сельском сходе. А вам первым пока, — он посмотрел и на Акима, который пока остался в стороне и вел себя, как опытный крыс — осторожно и держа на ветру нос. Оба крестьянина на эти слова вежливо посмотрели. Прямо-таки дипломаты на международном фуршете. Ну-ну посмотрим, что вы сейчас скажите. — Я в своем праве в собственном поместье. В рамках российских законов, конечно. И мне пока не нравятся здешние хозяйственные порядки. Работают мои крестьяне очень много, а получают мало. А, значит, получаю мало и я, ваш помещик. Ерунда какая.

А посему с сегодняшнего года барщину я ликвидирую. Крестьяне со всех своих доходов — денежных и натуральных платят мне одну четвертую налогов оброка. Еще четверть натуры вы мне отдаете за деньги по рыночной цене. Дабы у вас деньги были на государственные повинности да на жратву, что б не голодали. Все остальное ваше, туда я не влажу.

— А если я, значит, буду продавать мимо своего помещика? — уточнил осторожно Аким, чтобы потом не проколоться наобум.

— Можете, — пожал плечами помещик, — мои приказчики тоже будут покупать, но уже как обычные купцы. Ты, кстати, Аким, как мой управляющий очень даже подходишь на эту должность.