Читаем Коллапс полностью

Кроме того, можно предположить, что ряд факторов привел к осознанию в средневековой Японии — и аристократией, и простым народом — своей заинтересованности в сохранении лесов, причем это осознание в Японии оказалось глубже и действеннее, чем в большинстве других стран. Что касается элиты, сегуны клана Токугава, установив мир и уничтожив армии соперников внутри страны, справедливо предположили, что риск мятежа или иностранного вторжения невелик. Поэтому они ожидали, что род Токугава будет и впредь править Японией, что в действительности и произошло — они оставались у власти на протяжении 250 лет. Таким образом, мир, политическая стабильность и обоснованная уверенность в собственном будущем побуждали сегунов Токугава инвестировать в свои владения и давали возможность долгосрочного планирования — в противоположность правителям майя и президентам Гаити и Руанды, которые не могли и не могут надеяться на то, что передадут свой пост сыновьям или хотя бы останутся у власти положенное по закону время. Японское общество в целом было и продолжает оставаться относительно однородным в этническом и религиозном отношениях, без тех противоречий, которые дестабилизировали общество Руанды и, возможно, цивилизации майя и анасази. Геополитическая изоляция Японии в эпоху Токугава, незначительная внешняя торговля и отказ от внешней экспансии, очевидно, привели к тому, что страна вынуждена была полагаться на собственные ресурсы и не могла удовлетворить потребности грабежом ресурсов соседей. К тому же стремление сегуна поддерживать мир в стране имело и тот результат, что жители понимали — им нельзя рассчитывать на удовлетворение своих нужд в древесине захватом леса в соседних странах. Проживая в стабильном обществе и будучи изолированными от заграничного влияния, все японцы, независимо от классовой принадлежности, считали, что будущее будет похоже на настоящее и грядущие проблемы придется решать за счет имеющихся ресурсов.

Зажиточные крестьяне эпохи Токугава рассчитывали (а их менее удачливые соседи надеялись), что принадлежащие им земли в конечном счете перейдут к их наследникам. По этой и другим причинам фактический контроль над японскими лесами все больше и больше переходил в руки людей, имевших законные права владения на землю: либо потому что они таким образом рассчитывали или надеялись, что их дети унаследуют права на пользование лесами, либо в силу различных долгосрочных арендных или договорных соглашений. Например, большая часть деревенских общинных земель была поделена на отдельные арендуемые участки для индивидуальных хозяйств, что сводило к минимуму проблему общих ресурсов, о чем мы будем говорить в главе 14. В других случаях действовали соглашения о продаже леса, составляемые задолго до фактической вырубки. Правительство заключало долгосрочные контракты на разработку государственных лесных площадей, распределяя будущую выручку за срубленный лес между деревенскими общинами или купцами в уплату за работу по уходу за лесными участками.

Все эти политические и социальные факторы привели к тому, что устойчивый уход за лесами был в интересах и сегуна, и феодалов, и крестьян. После пожара Мэйреки стала столь же очевидной неразумность краткосрочной чрезмерной эксплуатации лесов.

Разумеется, что и в случае долгосрочной заинтересованности люди не всегда поступают разумно. Нередко они все же отдают предпочтение краткосрочным задачам, а зачастую действуют вопреки и краткосрочным, и долгосрочным целям. Именно поэтому биографии отдельных людей и истории целых сообществ гораздо более сложны и менее предсказуемы, чем течение химических реакций. По этой же причине настоящая книга не проповедует экологический детерминизм. Правители, которые не остаются пассивными наблюдателями или жертвами обстоятельств, которые обладают мужеством предупреждать кризис и активно действовать на ранних стадиях возникновения проблемы и которые способны на крутые и дальновидные меры в рамках метода управления «сверху вниз» — действительно в состоянии осуществлять серьезные перемены к лучшему в своих государствах. Подобным же образом и смелые, инициативные граждане могут влиять на ход событий по методу «снизу вверх». Сегуны эпохи Токугава и мои друзья-землевладельцы из Монтаны, активно участвовавшие в создании заповедника Теллера, действуя в собственных долгосрочных целях и в интересах многих других, являют собой лучшие образцы обоих типов управления.


Перейти на страницу:

Похожие книги

188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
10 заповедей спасения России
10 заповедей спасения России

Как пишет популярный писатель и публицист Сергей Кремлев, «футурологи пытаются предвидеть будущее… Но можно ли предвидеть будущее России? То общество, в котором мы живем сегодня, не устраивает никого, кроме чиновников и кучки нуворишей. Такая Россия народу не нужна. А какая нужна?..»Ответ на этот вопрос содержится в его книге. Прежде всего, он пишет о том, какой вождь нам нужен и какую политику ему следует проводить; затем – по каким законам должна строиться наша жизнь во всех ее проявлениях: в хозяйственной, социальной, культурной сферах. Для того чтобы эти рассуждения не были голословными, автор подкрепляет их примерами из нашего прошлого, из истории России, рассказывает о базисных принципах, на которых «всегда стояла и будет стоять русская земля».Некоторые выводы С. Кремлева, возможно, покажутся читателю спорными, но они открывают широкое поле для дискуссии о будущем нашего государства.

Сергей Кремлёв , Сергей Тарасович Кремлев

Публицистика / Документальное
Дальний остров
Дальний остров

Джонатан Франзен — популярный американский писатель, автор многочисленных книг и эссе. Его роман «Поправки» (2001) имел невероятный успех и завоевал национальную литературную премию «National Book Award» и награду «James Tait Black Memorial Prize». В 2002 году Франзен номинировался на Пулитцеровскую премию. Второй бестселлер Франзена «Свобода» (2011) критики почти единогласно провозгласили первым большим романом XXI века, достойным ответом литературы на вызов 11 сентября и возвращением надежды на то, что жанр романа не умер. Значительное место в творчестве писателя занимают также эссе и мемуары. В книге «Дальний остров» представлены очерки, опубликованные Франзеном в период 2002–2011 гг. Эти тексты — своего рода апология чтения, размышления автора о месте литературы среди ценностей современного общества, а также яркие воспоминания детства и юности.

Джонатан Франзен

Публицистика / Критика / Документальное