Коллапс. Гибель Советского Союза

Безналичные деньги полностью контролировались государством, но с наличными было сложнее – они находились на руках. «Излишняя» наличность, особенно когда она оседала «под матрасом» вне контролируемых государством личных сберегательных счетов, порождала неподконтрольную инфляцию и макроэкономическую нестабильность. Сталин знал и понимал эту опасность: Министерство финансов и Госплан создали непроницаемую перегородку между двумя видами советских денег. На всех предприятиях велась двойная бухгалтерия и строго запрещалось переводить безналичные ассигнования (безнал) в фонд зарплаты (нал). Также не разрешалось приобретать за наличные промышленное оборудование и сырье – такие покупки оплачивались только из безналичных средств, выделенных центральным бюджетом. Прибыль, остававшуюся у госпредприятий, нельзя было обналичить. Кроме того, руководство и государственные структуры СССР тщательно следили за тем, чтобы накопление денежной наличности на срочных вкладах населения не росло слишком быстро. В этом случае деньги начинали гоняться за товарами, и товары пропадали с прилавков магазинов. В 1947 и в 1961 годах советским властям пришлось втайне подготовить и провести так называемую «денежную реформу», проще говоря обмен старых купюр на новые (обычно убирая один ноль на рублевом дензнаке). Поскольку при этом обычно не принимались к обмену деньги «из-под матраса», это позволяло государству сократить объем денег в обращении. Болезненной альтернативой могло бы стать повышение установленных государством цен^[76]. Такая система госконтроля над капиталом позволяла постепенно увеличивать зарплаты и сбережения людей, но только пока росло производство и повышалась его эффективность.

Во время своего правления Брежнев долго избегал повышать цены на основные потребительские товары. Тем не менее инвестиции в военную промышленность и научные исследования не давали роста экономики и разгоняли инфляцию. Субсидии неэффективному сельскому хозяйству СССР, убытки в этой сфере и непроданные товары низкого качества обходились еще дороже, чем военные расходы. В разросшейся «теневой экономике» предприниматели-нелегалы накапливали миллиарды рублей. Доходы от продажи нефти помогали покрывать дефицит госбюджета, но и они способствовали скрытой инфляции. Горбачев получил в наследство страну с крайне проблемными финансами, но не понимал их причин и своими политическими инициативами быстро усугубил ситуацию. Запрет на алкоголь резко накалил обстановку – люди стали меньше пить, но что еще они могли купить на свою зарплату, чтобы вернуть «нал» в бюджет? Ведь качественных товаров, на которые население хотело потратить деньги, было слишком мало^[77].

В начале 1987 года Рыжков предупредил коллег в Политбюро, что без ценовой реформы состояние экономики не улучшится. У советского руководства имелось два варианта: разово поднять фиксированные цены на основные продукты и товары или готовиться к целенаправленному отказу от их регулирования. Горбачев, однако, не мог решиться. Он помнил, как Хрущев подорвал свой авторитет, повысив цены в 1962 году. Это привело к забастовкам рабочих и даже мятежу. В октябре 1986 года Горбачев заявил на Политбюро: «Некоторые требуют повысить цены. На это мы не пойдем. Народ еще ничего не получил от перестройки. Материально ее не почувствовал. И если мы повысим цены… – дискредитируем перестройку»^[78]. Валентин Павлов, в то время глава Государственного комитета по ценам, позже писал, что это была упущенная возможность. Горбачев, писал он в воспоминаниях, не понимал, что можно поднять оптовые цены, проходящие по безналичному расчету, при этом не повышая потребительские цены на ключевые товары. Это позволило бы убрать денежный «навес» в 40 миллиардов рублей без риска социального взрыва^[79]. Как бы то ни было, в итоге экономические реформы стартовали в условиях безнадежно искаженного с брежневских времен ценообразования.