Коллекция геолога Картье

10. НОЧНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ ЮДЖИНА МАСТЕРСА

Мастерс запер кабинет, поставил у двери полисмена и умчался на своей маленькой двухместной машине в другой конец города. Начальник жил при тюрьме, и когда Мастерс заявился к нему на квартиру, то вызвал своим появлением целый переполох. Навстречу ему вышли в пижамах все члены семейства начальника во главе с ним самим, и Мастерс, привлеченный видом трех его небрежно одетых совершеннолетних дочерей, едва не забыл о цели своего ночного визита.

— Мастерс? — испуганно воскликнул начальник тюрьмы. — Что случилось? Говорите же, говорите! Бежал кто-нибудь из тюрьмы? Или наложил на себя руки? Да говорите же, говорю я вам! А вы — пошли прочь! — крикнул он дочерям, решив, что смятение Мастерса вызвано тем, что он не решается заговорить при свидетелях.

Девушки защебетали, как вспугнутая стая птиц, игриво улыбнулись Мастерсу на прощание и исчезли в дверях.

— Мастерс… — простонал начальник и, не в силах устоять на ногах, осел в кресло. — Не томите же меня… я двадцать три года непорочно служу в этой должности…

Узнав, наконец, что привело к нему Мастерса в ночной час, начальник так несказанно обрадовался, что даже не попрекнул его за дерзкое вторжение.

— Это делает честь вашим чувствам, дорогой мой, — умиленно бубнил начальник. — В нашей старинной тюрьме, насчитывающей более трехсот лет существования, был однажды подобный же случай при блаженной памяти короле Якове Первом. Как-то, вернувшись среди ночи с охоты, король вспомнил вдруг, что в тюрьме…

— Простите, мой друг, — прервал Мастерс, — для меня, конечно, великая честь быть уподобленным блаженной памяти королю Якову, но каждая лишняя минута…

— Понимаю, понимаю, — засуетился начальник, — благороднейшее побуждение… Джон Эфраим Даринг, камера номер девяносто семь? Не правда ли? Сейчас напишем… так, так… Джон Эф-ра-им…

Начальник вдруг отвел перо, поднял голову от бумаги, и Мастерс увидел два пристально устремленных на него круглых злых совиных глаза.

— А вы уверены, Мастерс, что этот… мерзавец ни в чем не виновен? Ведь я даю предписание без разрешения судьи, так сказать, на вашу совесть, а, Мастерс? Вы не подведете меня? Знаете что: напишите-ка и вы мне бумажку, так будет вернее! Какую? А вот какую: обязуюсь завтра к утру представить…

— Понятно, — сказал Мастерс.

Они молча обменялись бумажками. Мастерс сухо поклонился и через несколько минут вручил дежурному по тюрьме Сайксу предписание о немедленном освобождении заключенного Джона Эфраима Даринга.

Сайкс вызвал надзирателя и приказал привести Даринга в дежурную комнату со всеми принадлежащими ему лично вещами.

— Я пойду вместе с надзирателем, — властно сказал Мастерс, и Сайкс, хотя и был воспитан на категорических отказах и решительных возражениях, не отважился перечить ему.

Бесконечные сводчатые коридоры с множеством окованных железом дверей, скудный, тусклый свет, излучаемый серо-грязными зарешеченными лампочками, застоявшийся запах какой-то удушающей, зловонной пыли, напряженная тишина, в которой явственно слышно молчание множества людей. Мастерс неоднократно бывал здесь по своей должности, но всякий раз охватывало его гнетущее, тоскливое чувство, как если бы ему уже никогда не выйти отсюда в широкий мир, под необъятное небо.

— Здесь, сэр, — тихо сказал надзиратель, отыскал нужный ключ в своей гремящей связке и сунул его в скважину двери.

Мастерс с больно бьющимся сердцем шагнул в камеру; тотчас же с койки испуганно вскочил человек в тюремной одежде.

— Что? Что такое? — воскликнул он всполошенно.

Мастерс положил ему на плечи свои большие руки.

— Успокойтесь, Даринг, это я, следователь Мастерс. Я явился, чтобы освободить вас и попросить у вас прощения за причиненное вам зло.

— А-а, — как-то странно отозвался Даринг — до его сознания, видимо, еще не дошел смысл слов, сказанных Мастерсом.

— Простите меня, Даринг, я совершил грубую ошибку, заподозрив вас в преступлении, к которому вы не имели ни малейшего отношения. Вы свободны, и я прошу вас подать на меня жалобу и потребовать с меня компенсацию за причиненный вам моральный и материальный ущерб…

— Вот еще! — весело сказал Даринг, он уже полностью, осознал происходящее. — Меня вполне устраивает ваше раскаяние, и я охотно пожму вашу честную руку! Пришли ночью, не дождавшись утра… Ей-богу, вы мне сразу понравились, хоть и пытались запутать меня по неведению в какую-то грязную историю! — Даринг счастливо рассмеялся, но тут же оборвал смех. — Скажите, а верно, что Рагглс убит?

— Верно, Даринг. Но прошу вас — пока никому об этом ни слова, а то можно спугнуть опаснейших преступников…

— Буду нем как могила… А что с Эллен? — В голосе Даринга звучала тревога.

— Эллен жива и здорова, ей ничто не грозит.

— Ну и слава богу! — Даринг облегченно вздохнул.

— Обязательно посетите ее, ей нужна моральная поддержка. Она в течение одного часа потеряла мужа и мать…

— Мать? Джейн Даринг… умерла?