Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

Ну да, вы знали меня просто как Чжэн Фанг, что значит «возносящийся вверх аромат». А мое подлинное имя – Чжэн Вэймин. «Вэймин» означает – «приносящий величие». И вот я теперь возношусь к величию, оставляя вас внизу, в серости и скудости ваших будней!

Как странно… Что случилось со мной? Только что моя рука не успевала записывать мысли, не успевала облекать их в слова, как вдруг…

Вдруг одна страшная мысль поразила меня. Мне показалось, я поднялась на вершину высокой горы и увидела, что и выше подниматься некуда, и спуститься с нее невозможно, потому что внизу – ничего нет, пустота. Когда посвящаешь жизнь какой-то цели, именно она, цель, начинает казаться великой, а жизнь – исполненной особого смысла. Но ведь этим смыслом мы сами, наша семья, а потом и я одна наполняли свои деяния, посвящая жизнь поискам сокровища Цыси. Мы сами! Что, если… что, если я придаю всему этому слишком большое значение? Если это никому, кроме меня, не нужно? Что, если сокровище Цыси будет всего лишь поставлено на полку в каком-нибудь музее – и забыто через день? Покроется пылью и станет не единственной на свете реликвией, а просто одной из многих старинных безделушек. Современная жизнь суетна, ценности перестали быть вечными. Что, если меня поднимут на смех с моими мечтами прославить свою страну с помощью какого-то замшелого зелья? Что, если вы, европейцы, как всегда, оказались хитрее?..

Я еще не знаю, довериться ли мне внезапному сомнению. Ведь оно означает, что жизнь моя была посвящена пустой мечте. А с этим так страшно смириться! Я еще не знаю, как поступлю. Вернусь ли на родину или… Или навеки останусь в Талле. Еще не знаю. И не знаю, отправлю ли тебе мое письмо. Может быть, просто не смогу этого сделать…

Так или иначе, я больше не увижу тебя, а потому – прощай, Эсмэ…

Прощай!

Письмо французской королевы

В одежде гордого сеньора

На сцену выхода я ждал,

Но, по ошибке режиссера,

На пять столетий опоздал.

Илья Эренбург

При помощи совпадений

Бог сохраняет анонимность.

Альберт Эйнштейн

Наши дни

Однажды, суровой французской зимой (точнее, парижской, а впрочем, во всех городах прекрасной Франции в ту приснопамятную зиму творилось практически одинаковое безобразие: температура держалась много ниже нуля), некая молодая (относительно) и красивая (безусловно) дама пересекала площадь Сен-Огюстен, то есть Святого Августина. Шла по бульвару Осман, а площадь делила этот бульвар на две части. Женщину звали (и до сих пор, к счастью, зовут!) Алёной Дмитриевой, так мы и станем ее именовать, а слово «женщина» по отношению к ней употреблять перестанем, ибо была она не обычной, а совершенно невероятной.