Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

С другой стороны, Диего (Карлос, нужное подчеркнуть) – не француз, а испанец, то есть испытывать благодарность к Екатерине Великой он не обязан. Тем паче что и Алёна Дмитриева (Елена Ярушкина, нужное подчеркнуть) – не потомок бывшей Софии-Августы-Фредерики, принцессы Цербстской… Ну и что, все равно свинство! Преследовать ее, испортить последнюю парижскую милонгу! Главное, за что? Она ни в чем не виновата, кроме того, что оказалась в неподходящее время в неподходящем месте. Ну, еще имела несчастье страдать топографической тупостью.

Конечно, может быть, если бы Алёна вот так все подробно объяснила, рассказала, попыталась оправдаться, может быть, этот Диего-Карлос или Карлос-Диего поверил бы ей.

Может быть, да. А может быть, и нет! Ну так вот не будет Алёна Дмитриева ни перед кем оправдываться в том, в чем она не виновата. Не дождетесь!

Она улыбнулась Жоэлю и сказала:

– Извините, мне нужно в туалет.

Его глаза насмешливо сузились. Не исключено, что он подумал, что у русской преступницы от страха расстроился желудок. А не плевать ли ей на то, что там о ней думает какой-то «дядюшка Римус»?! Только не бросай меня в терновый куст, понял?!

Агент Как-его-там Малгастадор тем временем сунул куртку на вешалку и подошел к столу диджея. Алёна сразу заметила, что он не в бутсах, шнурованных до колен, а в танцевальных туфлях – черных, с замшевыми серыми вставками. Аргентинские!

Значит, он приехал сюда на автомобиле. Переобулся, конечно, еще на Фобур дю Тампль, в «Ретро Дансинге», где надеялся сцапать Алёну Дмитриеву, как наивную курочку. Вот, наверное, удивился, не обнаружив ее там! И ринулся сюда. Как догадался? Ну, это просто. Поговорил с тамошними завсегдатаями, не в курсе ли, они, мол, собиралась ли прийти такая вот разэтакая русская красотка, ну и, наверное, Себастьян сказал, что она могла пойти в «Le 18». Тогда, конечно, Малгастадор отправил сюда на разведку Жоэля, а когда Алёна появилась, тот начал с ней танцевать, чтобы задержать до приезда главного ловчего пса. Ловчего и гончего… А танго оказалось лучшей приманкой для Алёны Дмитриевой, это точно!

Да, вероятно, там, в «Retro Dancing», Малгастадор все о ней выспросил… Однако что он мог узнать? Что ее зовут Елена, Елена? Ну, мало ли на свете Елен! Что она приехала в Париж к своей подруге? Ну, мало ли на свете подруг! Что она из Нижнего Новгорода? Ну, мало ли… Мало. Вот уж точно – мало… Так, кольцо вокруг Алёны смыкается. И еще сильнее оно смыкается потому, что Алёна имела неосторожность сказать: мол, улетает домой через два дня. Стоп… Кажется, есть-таки шанс…

Но, чтобы им воспользоваться, надо не ждать два дня, а сейчас, прямо сейчас выскользнуть из лап агента Малгастадора, который, конечно, считает себя круче волжского откоса… Хотя нет, о волжском откосе он не имеет представления, считает себя круче горы Муласен, или какая там самая высокая гора в Испании? Ну и зря, зря, зря о себе возомнил!!!

Ишь, улыбается, делает вид, что русская дама его ничуть не интересует, даже не смотрит в ее сторону!

Ну и дурак. Дурак!

Алёна с независимым видом прошла мимо вешалки, даже не взглянув на нее. Пусть все видят, что она не собирается одеваться и бежать отсюда. И этот чувственный шпик Жоэль, и сам Диего Малгастадор, у которого явно глаза на затылке, могли убедиться, что с вешалки она ничего не взяла.

Но стоило Алёне зайти за барьер, который отделял зал от мини-раздевалки и лестницы в туалет, как она поравнялась со стулом, где лежали ее шубка и сумка. А внизу стояли сапоги. Чем ниже она спускалась по ступенькам, тем надежней прикрывал ее барьер. Из зала не было видно, что она успела схватить свои вещи и пошла вниз.

Повезло! И второй раз повезло – туалет оказался пуст. Алёна мигом переобулась, спрятала в сумку бесценные аргентинские туфельки (она ведь была Дева, а значит, человек практичный. И не собиралась без крайней необходимости расставаться со своим любимым имуществом), надела шубку, перекинула сумку через плечо и вскочила на стул, который так и стоял под окнам. Открыла створку и приступила к процессу вылезания.

Это был именно процесс, причем ужасно мучительный. Окно оказалось совершенно дурацкое, меньше всего рассчитанное на то, что через него будет спасаться бегством дама ростом 172 сэмэ, весом 65 кэгэ, одетая в платье с юбкой-разлетайкой, в сетчатых колготках, высоких сапогах и короткой шубке с капюшоном!

Ага, можно поступить проще…

Алёна сняла шубку, высунула ее из окошка на край тротуара, положила рядом сумку, тихо молясь, чтобы тут не возник какой-нибудь клошар, который сцапает ее вещи так же проворно, как его собрат с улицы Эдуарда VIII – выброшенную Алёной газету «Голос Москвы».

Какая-то мысль пронзила Алёну при воспоминании о клошаре, о его чумазой клешне, о скомканной газете… Но мысль эта вспыхнула – и исчезла так же мгновенно, как исчезает шальная пуля, просвистев мимо и не успев никого поразить.

Ну и ладно, может, вспомнится потом, а сейчас все неважно, кроме собственного спасения!