Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

В прихожей он даже обуваться не стал – схватил свои ботинки, куртку и в одних носках выбежал в подъезд, словно опасался, что Алёна погонится за ним со скалкой или чем-нибудь в этом роде.

Не погналась. Наверное, следовало бы, но она просто не могла тронуться с места.

Ну почему мужчины такие сволочи?!

Потом она подумала, что Дракончег, наверное, сейчас размышляет: «Ну почему бабы такие сволочи?» – и ей стало смешно.

Ненадолго. На чуточку. Потом…

Потом она заперла дверь, вернулась в комнату, легла в постель, пахнущую Дракончегом, и заснула, обнимая подушку и отгоняя ужасную мысль, что, может быть, теперь так будет всегда – подушка вместо него…

1789 год

– Кто б подумать мог?! Замыслили здешние лиходеи и Россию ввергнуть в пучину мятежа! Да чему я дивлюсь? От них всего можно ожидать. Чернь распустилась отвратительно. Король и королева вызывают все меньше верноподданнического уважения! А самое грустное, что господа дворяне сами порочат имена венценосцев. Самый опасный – герцог Орлеанский.

– Брат короля?! Что вы, господин Симолин… да мыслимо ли такое?!

– Один из его кузенов. Герцог Филипп, прежде носивший титул Шартрского, после смерти отца ставший герцогом Орлеанским. Грех такое говорить о родственнике короля, но его манеры и образ жизни… Страшный распутник, ненавидит королеву и распространяет о ней самые гнусные слухи.

– Но почему? Чем она заслужила?

– Да небось дала потаскуну от ворот поворот! Герцог Филипп хочет быть популярным в народе. Народ дурно относится к «австриячке». А его величество никогда не умел держать в узде чернь, он всегда был слишком мягок, а та непрерывная смена министров, которая происходит сейчас, это заигрывание с простолюдинами, – все это только еще больше показывает его слабость. Король не имеет права быть человеком, но во Франции всегда слишком много болтали о том, каков он как мужчина и какова королева как женщина. О ней, бедняжке, чего только не пишут, ей присваивают самые страшные грехи. У нее была подруга – принцесса Ламбаль. Когда они познакомились, королеве было шестнадцать, принцессе – девятнадцать. Бедная Мария-Антуанетта, одинокая в чужой стране, конечно, подружилась с Ламбаль. Но у нее долго не ладилась интимная жизнь с королем, и дружбу с принцессой стали извращать самым гнусным образом. Их обвиняли в лесбийском, сапфическом грехе!

– А это что за грех?

– Ой, Петрушка, да неужто остались еще люди столь невинные, неиспорченные, как ты?! Неужто не знаешь? Это когда две дамы вступают промеж собой в постельные игры и приносят друг дружке удовольствие.

– Да как же сие мыслимо? А… чем орудуют-то?!

– Ну, пристал! Я не дама распутная, я в последовательницы Сапфо не записывался. Подробности тебе нужны – ступай по улицам пройдись, узнаешь, что было и чего не было. Просветишься в этом просвещенном государстве! Смотри-ка, переодетый да помытый, ты на человека стал похож, только физиономия наша, насквозь российская.

– Сударь, Иван Матвеевич, а как же быть с русскими молодыми господами, ради уловления коих так старается Виллуан? Может быть, упредить их об опасности? Вам же все фамилии известны.

– Конечно, известны, только о большей части их тревожиться не стоит. Настроения их мне беспокойства не внушают. Это аристократы, кои аристократами умрут, и вскипевшая черная пена, которая выплескивается сейчас на улицы, вызывает в них брезгливость и отвращение. Только двое… Двое кажутся мне подходящими для насаждения в них революционной заразы. Имена их – Новиков Николай и Радищев Александр. Новиков уже много чего успел накуролесить в России… А здесь вступили они в так называемый Бретонский клуб, в коем поначалу собирались депутаты Национального собрания (вот где сборище предателей Франции!) от Бретани. Правда, сейчас, вот уже с месяц, туда набилась общепарижская шушера, и зовут они себя jacobins, якобинцы, потому что место для своих сборищ выбрали в доминиканском монастыре святого Якова. Вот туда наши два смятенных русских ума и прибились. А жаль, потому что люди оба образованные, недюжинные! Да вот только от добра добра искать горазды… Если в их настроения проникнет зараза якобинская всерьез, это, по возвращении их на родину, две такие бомбы в Отечестве нашем взорвутся… Я тебе опишу, как они выглядят, и скажу, где обосновались. Ты там походи поблизости. Авось удастся незаметно проследить, с кем Радищев и Новиков встречаются.

– Да мне бы Виллуана сыскать…

– А как ты его сыщешь? Разве что тоже встретишь случайно. Все, теперь это проклятущее донесение уже у тех, кому было назначено. Но, как говорили древние мудрецы, praemonitus praemunitus, предупрежденный вооружен. Мне известно, откуда и для кого ждать беды. Всем нашим отправлю предупреждения, однако, повторюсь, ни в ком не сомневаюсь, кроме этих двоих. Ну, Петруша, ступай, прогуляйся по великому городу, послушай, чего говорят, да попытайся сыскать не Радищева, так Новикова, а то и обоих вместе.

Наши дни