Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

– Лет пять назад были ограблены мастерские Союза художников – те, которые около Советской площади находятся. Я тогда еще в городском следственном отделе работал, но дело находилось под особым контролем, очень громкое дело было, тем паче что в этом оказался замешан сын Григорьева-Канавина. Стойте. Но его как-то иначе звали, не Петром! И к балету он не имел отношения…

Ясно-голубые глаза Аделины Астафьевны вспомнились Алёне, и словно бы зазвучал в ушах ее голос:

«Со второй семьей тоже не сложилось, детей там не было, сын Маши Градской, второй жены Алика, вырос и уехал, там какая-то неприятная история произошла, жена умерла…»

– Лев Иваныч, – сказала она, – Петр – старший сын Альберта Григорьева-Канавина. Сын от первого брака. А вы, наверное, говорите о пасынке. Он женился на женщине с ребенком, вырастил его. И что, тот оказался замешан в грабеже?

– Ну да, причем обчистил и чужие мастерские, и отцовскую. Да так бездарно: унес картины и сразу отдал их на Покровку перекупщикам, ну, которые возле Решеток торгуют, а те же знатоки, сразу поняли, что дело нечисто, да и подписаны картины… Словом, парня мигом вычислили, но скандал замяли ради отца. Григорьев-Канавин потом уехал из тех мастерских, переселился на Рождественскую. Все, больше я ни о нем, ни о сыне его ничего не слышал. Как же его звали, этого парня?!

У Алёны мелькнула мысль, но наша героиня не рискнула высказать ее вслух. Сначала нужно было убедить Муравьева в том, что «коллега Малгастадор» идет в поисках ее по ложному следу! Не в ту сторону смотрит! То есть смотрит в сторону правильную – Нижнего Горького, – но не на Алёне Дмитриевой должно быть сосредоточено его внимание!

Нет, в принципе, она его внимания заслуживает вполне, но не в данной ситуации!

– Лев Иваныч, – начала она решительно, – я вам еще раз говорю…

Троллейбус остановился. Алёна мельком глянула в окно. Она не знала, как называется эта остановка, но место помнила. Ровно год назад – ну как тут не провозгласить чего-нибудь сакраментального о быстротечности времени! – Алёна именно в этом месте нечаянно испытала на прочность «воздушную подушку» некоего «Лексуса» – и ввязалась в нешуточную автомобильную историю с погонями, преследованиями, шантажом, экскурсами в неприглядное прошлое… и грандиозной автокатастрофой в финале. К счастью, Алёна Дмитриева только наблюдала катастрофу со стороны, хотя имела все шансы оказаться в эпицентре![81]

Водитель троллейбуса снова вышла из кабинки и прошла по салону, вглядываясь в заднее стекло.

– Что ты, Надя? – встревожилась кондукторша.

– Да не пойму, – сказала та мрачно, – какой-то джип пристроился – с самой площади Минина тащится следом и тащится. И что ему надо?

У Алёны пресеклось дыхание.

Кондукторша тоже пошла было к заднему стеклу, но тут кто-то из пассажиров сердито воскликнул:

– Да вы хоть дверцы закройте, что ли! Не лето, чай! И вообще, мало ли кто куда едет, ваше дело троллейбус вести, а не в окошки глядеть!

Кондукторша и Надя переглянулись, кондукторша фыркнула, а Надя, бросив на недовольного пассажира выразительный взор, прошла на свое место.

Дверцы закрылись. Троллейбус тронулся.

Алёна смогла вздохнуть.

Джип. С площади Минина.

Сколько остановок у нее в запасе, прежде чем ее преследователи поймут: писательница Дмитриева не просто так катается в троллейбусе, она не собирается оттуда выходить, это вообще даже не троллейбус, а ее крепость… последний рубеж обороны! И тогда они, эти преследователи, на раз снесут рубеж и прорвут обороны.

Диего Малгастадор и его выдумки далеко. А эти… дышат, можно сказать, в затылок. И надо успеть…

«Есть пули в нагане и надо успеть сразиться с врагами и песню допеть!» Нету пуль, нету нагана, но сразить и допеть шанс есть!

– Лев Иваныч, – сказала Алёна быстро, – у вас к телефону какое-нибудь записывающее устройство подключено?

– Э… – ошарашенно проговорил Муравьев. – Э… а вам как желательно, чтобы оно было подключено или не было?

– Желательно, чтобы да.

– Тогда подключено.

– То есть наш разговор записывается?

– Безусловно, – усмехнулся Лев Иваныч. – Запись включается автоматически. Вы же разговариваете с кем? С начальником следственного отдела областного УВД!

Алёна не стала уточнять, что в данной ситуации гораздо важнее, не с кем, а кто говорит. На амбиции времени не было.

– Слушайте, Лев Иваныч, наш разговор в любую минуту может прерваться, потому что за моим троллейбусом едет черный джип, аж с площади Минина едет, а мы уже почти практически в Кузнечихе, так что… В общем, я быстро говорю, пока время есть, а вы не перебивайте. Ладно? Короче, дело в том, что Альберт Александрович Канавин, ну, Григорьев, вернее, его отец, каким-то образом получил…

И тут вдали кто-то заорал страшным басом:

– Возьми трубку, трубку возьми!

А потом послышался напряженный голос Льва Иваныча:

– Алло! Алло!

На миг Алёне показалось, что проблемы со связью и Муравьев перестал ее слышать, но тут же она поняла, что у него зазвонил мобильный телефон и он ответил на звонок.