Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

Мы никуда не убегали. И время показало, что поступили правильно. Гитлеровцы относились к нам вполне корректно. Ничего не было разграблено, исковеркано. Вообще наш край репрессии обошли стороной. Пострадали только те, кто оказывал сопротивление новым властям. Я слышал, будто маки[43] группировались в основном близ Муляна и Тоннера. У нас народ предпочел отсидеться и отмолчаться. Ну что ж, таким образом многие люди уцелели. Я думал только о Талле, о своей семье. Кто-то назовет меня трусом? Ну и пусть.

Впрочем, не о том речь.

В 1943 году мы получили известие о том, что в Испании умер Шарль Талле, моя дядя, младший брат отца. Его жена была умалишенная, а мой отец, глава нашей семьи, очень дорожил дружбой с семьей несчастной Мелины. Но Шарль больше не мог жить такой жизнью и сбежал. Сбежал в Испанию, принял там другую фамилию, испанскую, женился на местной девушке и был вполне счастлив. Его новая семья ничего о нем не знала, и только перед смертью (его ударили ножом за карточное шулерство) он открыл им правду и попросил списаться с его родными. Шарль хотел быть похороненным в Талле. Видимо, он, как и я в свое время, прошел путь от полного отрицания родовых ценностей до тоски по ним…

Конечно, я должен был выполнить его последнюю волю, а потому отправился в Испанию. Путешествовать по Франции в годы войны было затруднительно, но вполне возможно. Я предпочел поехать в своей машине, с шофером. Мы взяли с собой бензина – на крайний случай, потому что, вообще-то, работали заправочные станции. Конечно, все только по талонам, но я, хоть и не был коллаборационистом[44], никогда не осложнял свои отношения с властями, вот мы и не знали недостатка ни в чем. Само собой, с довоенной жизнью не сравнишь, но все же…

В конце концов мы с Мюссе (вот такая невероятная была фамилия у моего шофера!) добрались до Вальядолида. Там жили тихо и спокойно – до того спокойно, что в городе даже гастролировал балетный театр из Монте-Карло.

Я улаживал дела с перевозкой тела моего дяди, пытался успокоить его жену, которая желала ехать во Францию, чтобы участвовать в погребении, и так темпераментно пыталась меня в этом убедить, что показалась мне изрядно не в себе. Бедный Шарль, не везло ему с женами!

Когда выпадала свободная минута, я бродил по городу. Хотел сходить в театр, но потом решил – не стоит задерживаться, лучше поскорей уехать домой. К тому же я не раз видел актеров балета в кондитерских и ресторанах. В Монте-Карло было очень тяжело с продовольствием, а в Испании дело обстояло гораздо лучше, вот все танцоры и отъедались. А потом, наверное, еле двигались по сцене. Так что не был уверен, что меня ждет необыкновенное зрелище.

И вот во время одной из моих прогулок я набрел на антикварную лавку. Честно говоря, я к ним равнодушен. Ведь Талле – настоящий музей! И мне неинтересно смотреть на чужие сокровища, лишившиеся хозяина. Единственное, что меня привлекает в таких лавках, это книги. Я полюбил китайские стихи и поэзию Поднебесной вспоминаю с восторгом, чего не скажешь о прочем.

В витрине я увидел удивительной красоты книгу – собрание стихов. Шелковая бумага, дивные иллюстрации, текст частью набран, частью написан от руки. Очень много было неизвестных имен, а я почему-то питаю страсть к анонимным стихам. Они уносят в мир догадок и домыслов, это дивное путешествие тропой неразгаданного.

Я перелистывал книгу и уже знал, что возьму ее. Спросил приказчика о цене, но он сказал, что цену называет хозяин, который сейчас занят с посетительницей.

– Подождите, сеньор, всего одну минуту, уверяю вас!

Я подождал. Я хотел эту книгу, и мне нетрудно было подождать. Листая ее, наткнулся на поразительной красоты стихотворение:

Орхидею нашел и склонился над ней,
Упоенный ее красотой.
Прихотлив тот, кто создал наш мир!
Прихотлив и умом изощрен.
Как хитер… как жесток…
Почему совместил он в созданье одном
Несравненную эту красу лепестков
И коварство, подобное яду змеи, —
Аромат, отравляющий тех,
Кто приблизит лицо свое к лику цветка?!
…Умер я, красотою твоей наслаждаясь.
Я умер…

У меня даже мурашки по коже пошли от этих слов. Немыслимым образом они воскресили в памяти былое: Китай, Владивосток, наше бегство, наши мучения в Петрограде… Но чей-то голос нарушил очарование. Я обернулся – хозяин провожал посетительницу:

– Сеньорита, можете не сомневаться, я немедленно извещу вас, как только ваша вещь будет продана. Конечно, конечно, я постараюсь найти понимающего покупателя! От души надеюсь, что это произойдет, пока ваша балетная труппа еще будет танцевать в Вальядолиде.