Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е

— А он сказал то-то и еще сказал, что все знают, что там немцы — и командир полка, и комбат, и комроты, а я хочу быть умнее всех.

— А ты что?

— Больше ничего, товарищ полковник.

— И не сказал, что там оправлялся?

— Так он об этом не спрашивал, товарищ полковник, он прочь пошел.

— Ты понимаешь, что ты наделал, солдат? — спросил полковник. — Ты один знал, что немцев там нет, и не боролся, не отстаивал правильную точку зрения.

— Он выполнял приказ, — вступился капитан.

— С вами мы еще поговорим, капитан, — сказал полковник. — Плохо вы воспитываете солдат!

— Это дело замполита, — сказал майор.

— И ваше, майор, и ваше, — сказал замполит.

— Замполит спас положение, взяв на себя командование штурмовой группой, — сказал полковник. — А в гибели взвода виноват этот солдат. Тебе это ясно, солдат?

— Ясно, товарищ полковник! — сказал Куропаткин. — Надо было втолковать лейтенанту нашему, что я там оправлялся.

— Вот именно, — сказал полковник. — А не понимал твой лейтенант, надо было дойти до капитана, до майора, до меня, наконец, и добиться правды. За правду бороться надо, в любых условиях, а ты спасовал. Приказ-то был дурацкий, ясно?

— Так точно!

— Вот из-за тебя и взвод погиб, — сказал полковник. — Вот что ты наделал, солдат.

— Но он выполнял приказ, — снова вступился капитан.

— Не в том дело, что он выполнял приказ, — объяснил замполит, — это он был обязан — выполнять приказ, а в том дело, что не боролся против приказа, одновременно его выполняя. Эту диалектику вы, надеюсь, понимаете, капитан? Надо бороться, выполняя, — что может быть понятнее?

— Действительно, — сказал майор. — Если все будут дружно бороться против глупых приказов, одновременно их выполняя, то это будет именно то, что нам надо.

— Не совсем с вами согласен, — сказал полковник. — Тогда будет очень трудно найти виноватого, а сейчас нам это удалось довольно быстро.

— Но тогда вообще не будет виноватых, — сказал майор. — Потому что все будут одинаково виноваты — от солдата до генерала.

— Нет, — сказал замполит. — Генералы не смогут быть виноваты, потому что они тоже будут бороться против приказов, против своих собственных неудачных приказов, одновременно требуя их выполнения. Вот в чем тут диалектика. И вообще не будет виноватых — все будут бороться против.

— Мы отвлеклись, — сказал полковник. — Что-то надо решать насчет солдата. Начнем с вас, капитан. Что вы предлагаете?

— Когда придет пополнение, включить в новый взвод ручным пулеметчиком, — сказал капитан.

— Отправить в штрафной батальон, — сказал майор.

— Расстрелять перед строем, — сказал замполит.

— Согласен, — кивнул головой полковник. — Так и сделаем. Солдат Куропаткин!

— Я!

— Как виновный в гибели своего взвода вы направляетесь в штрафной батальон!

— Есть направляться в штрафной батальон!

— Можете идти, — сказал полковник, и Куропаткин четко удалился с незнакомой ему поляны.

— В армии все проще, — сказал замполит. — А вот в мирное время трудно будет найти виноватых среди тех, кто против приказов не борется.

— Ну, в мирное время не мне командовать, — сказал полковник. — Так что у меня об этом голова не болит.

— Интересно, — сказал капитан, глядя на замполита, — а откуда все-таки генерал Куропаткин родом? Надо будет выяснить.

16. Полное невмоготу Полине

Черт бы подрал этих мальчишек, которых я целый час искала по двору, по огороду, на улице и у соседей и уже испугалась, куда же они запропастились, а они запропастились в печь, закрылись заслонкой, играя в пещеру, да там и заснули в темноте и саже и вылезли оттуда выспавшиеся, голодные, со светлыми глазами на черных от копоти лицах и ели картошку с капустой, договариваясь, куда бы им еще запропаститься, а растут они не по дням, даже не по часам, с чего бы это, ведь капуста одна, хорошо, что вот картошки достала, а они растут, как Илья Муромец, может, зря я старшего Ильей назвала, не выкормить мне их.

Черт бы подрал этого мастера в цеху, кривого нахала, который перевел меня в ночную смену на целую неделю, и вот иди теперь четыре километра до станции в темноте по грязи, мало того, что в поезде за час настоишься, теперь с мокрыми ногами стой, в темноте обязательно в лужи напроваливаешься, твоими ногами, Михеев, стой, ну зачем ты погиб смертью храбрых, жил бы лучше жизнью нехрабрых, как все живут, видишь, невмоготу мне, а мастер пристает, ты, говорит, здоровая, покрепче других, не пойдешь со мной на склад, я тебя еще в подсобное хозяйство пошлю, а как я могу ехать туда без мальчишек, они одни никак еще не могут ничего, только запропаститься и могут.