Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1980-е

Оставшись один на один с самим собой, Дмитрий Константинович решил не терять времени зря. Он тут же сел за стол, извлек из портфеля папку с тесемочками и, положив перед собой чистый лист бумаги, глубоко задумался. Ему было о чем подумать. Он думал о будущей статье. Статья называлась «Культура инструктирования» и предназначалась для сборника трудов института.

Надобно дать здесь одно разъяснение. Сознаюсь, написано оно канцелярским, далеко не художественным языком и, возможно, таит в себе грех необязательности. Тот читатель, который сочтет нужным пропустить следующую главу, пусть сделает это с чистой совестью.

5

Институт, в котором работал Черенков и в котором до недавнего времени работал я, занимается проблемами научной организации труда, в частности оптимизацией организационных процессов, связанных с бюрократическими издержками. Особое место при этом уделяется изучению вопросов инструктирования и консультирования как этапных моментов каких бы то ни было мероприятий. Уже упомянутый в начале повествования сборник трудов института, созданный по итогам последнего научно-практического семинара, дает представление о некоторых направлениях коллективных поисков. Так, например, в одной из статей сборника отстаивалась идея бесперспективности борьбы с бюрократическими издержками по линии инструктирования и консультирования без разработки единой классификации того и другого; как раз наш отдел, то есть отдел, в котором трудились мы с Черенковым, разрабатывал на этот счет конкретные рекомендации. В другой статье, помнится, давался анализ психологических аспектов инструктирования и консультирования в зависимости от степени зависимости объекта от субъекта, — несмотря на тавтологию в замысловатом названии темы, статья рассматривала весьма актуальные вопросы организации чего-либо. Разумеется, не позабыли и математические методы описания изучаемых процессов, например приложение теории групп к инструктированию и консультированию, а также теории множеств. Нельзя не упомянуть дискуссионную статью группы заслуженных авторов (впрочем, так в сборник и не вошедшую) «Прогрессивные методы проверки начинаний на инструктабельность, рекомендационность и перепроверяемость». Увы, исследования по этой бесспорно пионерской теме несколько превысили компетенцию нашего учреждения. Что же касается Черенкова, то его работа в соответствии со своим названием посвящалась самым общим вопросам; она должна была предварять все остальные публикации в сборнике, а потому ей следовало быть выдержанной в жанре «Вместо введения». Дмитрий Константинович умел сосредоточиваться, одиночество и тишина действовали на него вдохновляюще. И он, вероятно, славно бы поработал сегодня, если бы не одно обстоятельство: Черенкову стало любопытно, что же он охраняет такое.

6

«Что же я охраняю такое?» — подумал Черенков, покидая сторожку. Он вышел на крыльцо. Воздух был чистым и влажным. Объект, подлежащий охране, утопал, как уже говорилось, во мраке. Лишь от фонаря со стороны дороги падал свет на ворота, да еще прямоугольник окна отражался в крапиве.

Провода линии электропередачи напряженно гудели над головой, но напрасно Черенков задирал кверху голову: ничего не было видно.

Ни проводов, ни звезд, ни самого неба.

Капала вода из колонки, шелестели деревья листвою, где-то выла, должно быть, собака, Дмитрий Константинович стоял и слушал.

Появилась луна и тут же скрылась. «Луна — красавица ночная, — вспомнилось из далекого детства, — луна — красавица небес, кусты руками раздвигая, разбойник крался через лес». Очень странная, грустная песня, они пели ее на заднем дворе, когда он учился в третьем классе. Этот задний двор был пятым по счету в сложной системе проходных дворов; кирпичной стеной он упирался в здание ведомственной больницы; здесь, на развалинах бывшего бомбоубежища, братья Занозы и маленький Черенков искали «фигню» и играли в ножички.

«Вдруг колокольчик однозвучный вдали негромко прозвучал, разбойник вышел на дорогу, в руке он острый нож держал».

Дмитрий Константинович поежился. Ему показалось, что кто-то за ним наблюдает.

— Кто это? — спросил Черенков.

Никто не ответил.

Дмитрий Константинович взялся рукой за рубильник и потянул на себя, все светильники разом вспыхнули. Обернувшись назад, Дмитрий Константинович закричал от неожиданности: прямо на него из кустов сирени выходила голая женщина.

7

Однако он быстро совладал с собою. Женщина была не голая, а в купальнике, к тому же она не шла, а стояла на месте, слегка отставив назад ногу; рук у нее вообще не было, и было неясно, какая дьявольская сила удерживает торчащее из пьедестала весло. Дмитрий Константинович с брезгливой сосредоточенностью рассматривал статую. «Жуть, жуть, жуть», — повторял вслух Черенков. Наконец он оторвал свой взор от фигуры и, обратив его в глубь охраняемой территории, подумал, что спит. Всюду стояли они, аляповатые существа обоих полов, — с веслами, отбойными молотками, пионерскими горнами…