Коллекционер

но не так интересно...

- Послушай, - перебил его Будылин, - тебе и твоим друзьям придется

еще некоторое время побыть здесь, но мы сделаем все, чтобы вас отпустили

как можно скорее.

- Ага, мы же не виноваты, зачем нас держать в камере. Но вы не

беспокойтесь, здесь к нам относятся по человечески, дают суп и гречневую

кашу, но очень хочется рыбы. Когда нас отпустят я съем целую рыбину. Она

наверно тоже полезна для глаз, раз всю жизнь плавает в воде.

Он хотел еще что-то сказать, но Халабудов легонько подтолкнул его к

двери, давая понять, что свидание окончено.

- Берегите себя, - сказала Анна, - не делайте глупостей - работа еще не

закончена, я на вас рассчитываю.

- Почти закончена, - как-то горько улыбнулся Турист. - Осталась

только каменка, а ее вам любой печник сложит.

На улице Анну и Будылина ждал Пол со своей новой подругой и

выводком белобрысых девчонок. В последнее время американец почти не

выезжал из Кирсановки и все свое время проводил в доме Светланы,

несмотря на постоянные уколы со стороны ее отца. За какую-то неделю он

узнал о России больше, чем из университетского курса, научился печь

картошку в мундире, играть в салочки, в штандар и в лото.

Здесь же была и дочь Будылина. После бессонной ночи в Москве,

закончившейся его внезапным бегством на дачу, между ними как будто

рухнула стена, которая казалась непреодолимой. И произошло это как-то

само собой без видимых усилий с обеих сторон. Просто тогда ранним утром,

Будылин, заглянул в спальню к дочери, и тихо спросил: "Хочешь котлету?".

На ответ он даже не рассчитывал, раньше десяти Кристина не имела

обыкновения просыпаться, а здесь на даче, утренний сон юной девы

затягивался до полудня. И любое вмешательство в ее сон могло привести к

нежелательным последствиям для окружающих: она могла нахамить, впасть

в истерику, запереться в комнате и отказаться от еды.

Будылин спросил, вовсе не рассчитывая на ответ, как будто

перекрестил, так родители раньше осеняли спящих детей крестным

знамением, когда куда-то уезжали, но Кристина вдруг открыла один глаз и

сказала: "Холодную и с горчицей". Они ели, что-то болтали, и эта болтовня

впервые за много лет не напоминала перестрелку. Они все говорили и

говорили, даже, когда уже устали от болтовни, но остановиться они не могли,

потому что боялись, что если они остановятся, то снова станут чужими друг

другу.

С тех пор они были вместе, даже когда, Будылин уезжал в город,

ниточка, которая их соединила в то ранее утро, не только не рвалась, но

становилась даже крепче. Кристина с любопытством слушала суждения

матери о тонких материях, и даже высказывала кое-что на этот счет из

Кастанеды. Но с отцом ей было куда интереснее, она охотно делилась с ним

впечатлениями о новых альбомах Бритни Спирс, книгах Мураками и

фильмах с Ди Каприо. Это были наивные суждения о наивных кумирах, но

разве дети должны быть взрослыми, чтобы их любили.

А Будылин рассказывал дочери о своих странных друзьях, и ее это

заинтересовало, да настолько, что вскоре заочное знакомство с Анютой,

Полом, Светой, Рубликом, Петром и Туристом переросло в очное. Когда трое

из них попали в беду, она восприняла это как собственную трагедию, и

первой спросила Будылина, когда он и Анюта вышли из здания районной

прокуратуры: "Их отпустят?"

- Отпустят, - сказал Будылин, - но придется немного подождать.

Затем он спросил Пола:

- Помнишь, мы нашли диск в машине, как фамилия того человека, на

которого было досье?

- Ты же мне велел забыть ее.

- Но ты ведь помнишь?

- Конечно, его фамилия была Солдатов.

Будылин проснулся оттого, что его кто-то позвал. Кто-то кричал,

далеко, но в этом крике Будылин явственно слышал свое имя, и у него не

возникло никаких сомнений, что звали именно его. Хотя, если рассуждать

здраво, то кому в поселке могло прийти в голову звать его, именно его, на

помощь среди ночи. А в том, что звали на помощь, он тоже не сомневался -

иначе, зачем было кричать.

Он встал, надел тапочки, и вышел на крыльцо. В лунном свете яблони

казались выкованными из железа, и все вокруг было торжественным и

многозначительным не то, что днем. Огромная луна заглядывала в сад с

вершины старого вяза, и под этим холодным и любопытным взглядом

Будылину стало неловко в одних трусах и в тапочках на босу ногу. Он

вернулся в дом, надел рубашку, брюки, но носков почему-то не нашел и

остался в тапочках.

Спроси его кто-нибудь сейчас, куда и зачем он собрался идти, он,

пожалуй, и не смог бы ответить внятно. Он знал только то, что кто-то

нуждается в его помощи и нельзя медлить. Хорошо бы иметь при себе какое-

нибудь оружие, хотя бы кухонный нож, но греметь на кухне посудой не

хотелось, еще проснется жена, станет спрашивать, куда и зачем, а он и сам не

знает. Прихватив в прихожей железный совок для мусора, Будылин

решительно выскочил в сад, и остановился в растерянности. Ему показалось,

что Луна смотрит на него зло и насмешливо, и от этого от его решительности

не осталось и следа.

"Что делаю я здесь в саду, среди ночи, в тапочках и с дурацким совком

в руках, жалкий и смешной, как козявка, которая пытается выбраться из