Коллекционер

– Вы можете ответить мне тем же, написав моих дочерей.

– Джина!

Но она отмахнулась от мужа.

– Джованни говорит, я не должна вас просить, но если не просишь, как получишь желаемое?

Она подмигнула Ашу.

– Мы поговорим.

– Но вы здесь, чтобы видеть выигрыш моего дела!

Он повел их к расписной витрине с полками из змеевика и коллекцией усыпанных драгоценными камнями и украшенных эмалями коробочек.

Он поднял одну.

– Чудесная вещь. Портсигар с цитрином с эмалью и в золоте. Дополненный сапфиром-кабошоном – в качестве кнопки, его открывающей. С инициалами мастера Фаберже Михаила Перхина. Большая потеря для Мартинов.

– Он прекрасен.

Лайла глянула в глаза Бастоне.

– И причина вражды между семьями. Поэтому моя жена не американка.

Он подмигнул Джине.

– Синьор Бастоне.

Лайла положила на его руку свою.

– Иногда нужно доверять людям.

Она слегка подвинулась, взглянула на Аша.

– Нужно доверять. Вы знаете человека по имени Николас Вазин?

Хотя лицо Бастоне оставалось бесстрастным, она почувствовала, как сжалась его рука. И увидела, как с лица Джины сошла краска.

– Имя мне незнакомо.

Он осторожно положил портсигар на место.

– Мы так наслаждались вашим обществом…

– Синьор Бастоне…

– Мы ценим ваше гостеприимство, – вставил Аш. – И нам пора возвращаться во Флоренцию. Но прежде чем мы уедем, вам нужно знать, что мой брат Оливер приобрел определенные документы и предмет искусства, когда занимался продажей наследства Миранды Суонсон, перешедшего к ней от ее отца, а тому – от его отца. Мой брат приобрел этот предмет для себя – не для дяди, на компанию которого он работал.

Аш помедлил секунду, отметив, как отвердело лицо Бастоне.

– Когда-то семейство Мартинов владело двумя императорскими яйцами, считавшимися утерянными. Одно было проиграно в покер, другое мой брат купил у Миранды, которая не знала и не интересовалась, чем владеет. Мой брат, дядя, на которого он работал, и женщина, с которой он жил, – все мертвы.

– Примите мои соболезнования.

– Документы теперь у меня, и в них описывается яйцо, выигранное Антонио Бастоне в покер. Несессер.

– У меня нет того, что вы ищете.

– Ваша жена знает имя Николаса Вазина. Она боится. И у нее есть для этого веские причины. Я считаю, что он приказал убить моего брата, потому что у Оливера оказалось второе яйцо, херувим с колесницей, и он сделал глупость, пытаясь выторговать больше денег. Он был беспечен. Но он мой брат.

– Вы пережили трагедию. Еще раз мои соболезнования.

– Вы знаете моего отца, мою мать. Вы наверняка проверили нас, прежде чем допустить в свой дом, зная, что мы интересуемся давней партией в покер. Я сделал то же самое, проверив вас и вашу семью, прежде чем привел сюда друзей.

– Мы счастливы предложить вам гостеприимство, но ничего об этом не знаем.

– Женщина. Джей Маддок – она убийца, которую нанял Николас Вазин. Она ранила женщину, которая мне небезразлична.

Аш глянул на Лайлу.

– И за это получила удар в лицо. Мы будем бороться с ней. Синьор Бастоне, нью-йоркская полиция и Интерпол знают о ней и Вазине. Эти двое заплатят за то, что сделали с моими родственниками. Вы поможете мне?

– У меня нет того, что вы ищете, – начал он, но жена перебила его, что-то яростно говоря на итальянском. Ее глаза сверкали. Лицо горело.

Пока они спорили, эти жаркие глаза наполнились слезами, однако голос оставался сильным, интонации – свирепыми. Но Бастоне взял ее руки, сжал и поднес к губам. Пробормотал что-то. Кивнул.

– Семья – это все. Моя Джина напомнила мне об этом. Я сделал для своей семьи все, что мог. Мне нужен воздух. Пойдемте.

Они вышли под открытое небо.

Со стола было убрано. Он отошел в самый конец террасы – внизу благословенно лежало тосканское лето.

– Мы знали, что у Мартинов было два яйца, поскольку дед видел оба. Джонас предложил ему выбирать. Мой дед выиграл несессер, когда был молод и неопытен в подобных вещах. Но он быстро научился – его первый предмет искусства, видите ли. И первая любовь в искусстве.

Вражда росла. Конечно, проигрыш есть проигрыш, но мальчишка не имел права ставить на кон такую ценность. Только мой дед не захотел вернуть яйцо, даже когда ему предложили вдвое больше ставки Джонаса. Яйцо стало предметом гордости и принципа, и не мне говорить, правильно это было или нет. Оно стало нашим. Мой дед хранил его в своей комнате. Не хотел ни с кем его делить. Отец тоже отказался его продавать, так что оно перешло ко мне. Оно было нашим на протяжении трех поколений.

– Начало, – кивнула Лайла. – Остальное, любовь к искусству и коллекционирование, выросло из одного предмета.