Коллекционер дождя

– Поехали ко мне, – сказал Никола. – Времени ещё целый вагон, и маленькая тележка.

У него была своя комната в родительском доме, и там можно было поговорить без посторонних глаз. Данила поехал с Николой, в коляске ИЖ-а, а Толик помчался впереди, изредка оглядываясь на поворотах. Ехать им было совсем немного, в посёлок, что был чуть ниже и в стороне от Московского тракта, недалеко от железнодорожной станции.

Дома Никола быстро накрыл стол, расставил стаканы. Деревенская закуска была самая простая: чёрный хлеб, сало, да огурчики с укропом из огорода.

– Так что у тебя с Галкой? – испытующе спросил Никола у Толика, когда они выпили по первой, и занюхали чёрной корочкой. Толик был им лучшим другом, жил на фабричной окраине посёлка, и не раз спасал Николу в жестоких потасовках с местной шпаной, которые были обычным делом в посёлке. Но на этот раз Данила услышал что-то необычное в том, как задал вопрос Никола. Слишком хорошо и давно он его знал, слишком хорошо понимал его интонации. Галка была их одноклассница, и Толик не раз и не два говорил, что собирается на ней жениться.

– А что, всё путём, – сказал Толик. – К сентябрю она вернётся в свой техникум в Кемерово, как начнётся учёба. А пока отдыхает где-то в Сочи, у подруги.

Галка была единственная среди них, закончившая учёбу, и теперь преподавала экономику в каком-то техникуме города Кемерова. А им с Николой ещё было учиться и учиться, хотя Данилу декан восстановила на втором курсе института радиоэлектроники благодаря хорошей характеристике из армии.

– Ну и ладно, – сказал Никола. Но было что-то такое в его жёлтых кошачьих глазах, чего Данила опасался с детства.

– А поехали лучше ко мне, – вдруг предложил Толик. – У меня дома никого, и самогонка отличная.

– Поехали, почему нет, – пожал плечами Никола. – Только не гони…

Никола задержался, закрывая дом на замок, и Данила сел на заднее сиденье «ковровца» к Толику. Отъезжая от колодца, он вспомнил, как Никола, хвастаясь силой, крутил ведро воды, потом засмеялся, уронил и облился с головой. «Ладно, – подумал он. – Всё будет хорошо».

Они стремительно промчались по сельской улице, пугая кур, и вызывая бешеный лай собак, и вот уже окраина посёлка, лес, озеро – и вдруг, на повороте, Данила почувствовал, как мотоцикл врезается в обочину, Толик где-то внизу, под ним, а сам он, как птица парит над ним в полёте. Потом удар, падение, и вот уже они ползут вверх по откосу, задыхаясь от пыли, и изнемогая от непонятного смеха. Каким-то чудом они не ударились головой в бревно, что лежало на откосе, а просто скользнули по песку вниз, к самой воде.

Наверху, на дороге, постукивал на холостом ходу голубой ИЖ Николы, а сам он, положив руки на руль, с изумлением смотрел, как они ползут вверх по откосу. Шок у них понемногу проходил, они перестали смеяться, а просто осматривали себя. Но все было цело, руки и ноги целы, все на месте, и даже мотоцикл Толика не пострадал. Одежда на них была грязная, и лица грязные, но они были живы, здоровы, а отмыться можно и в озере. А потом ехать к Толику, как и договорились.

Лето закончилось, начинался сентябрь, и Данила уже ходил на лекции в свой институт. Сестра приехала Томск немного позже его, задержавшись почти на неделю. Привезла какие-то харчи из дома, подарки, и последние новости. Она учились в местном универе на биолога, общежития их стояли рядом, и они часто ходили в гости друг к другу. Сегодня она пришла к нему, сказала, что дома всё хорошо, отец строит летний дом, а матушка занята всё больше на огороде. И, уже собираясь уходить, вдруг спросила:

– А ты знаешь, что Толя Анцут разбился?

– Нет, – поразился Данила. – Что случилось, откуда это известно?

– Он хотел отправить какое-то письмо своей подруге в Кемерово, срочно отправить, – сказала сестра. – Мотоцикл родители ему не дали, потому как он с утра не был трезвым. Просто спрятали ключ, и тогда он решил добираться до почты в центр так, как они всегда добирались в детстве – на товарняках, которые притормаживали на их перегоне. Забрался на подножку, как обычно, но когда спрыгивал на станции, зацепился плащом за что-то. Он попал под колёса, и его разметало так, что еле собрали для похорон. Вчера или позавчера похоронили, такие дела.

– Какая страшная история, – сказал Данила.

– Какая есть, – сказала сестра.

Январь 1961г., Тины

Он помнит, как сейчас и эту заметённую снегом, бесконечно длинную улицу села, и, в свете фар, какую-то машину, застрявшую впереди. Чужие люди возились с лопатами у этой застрявшей машины, пытаясь её откопать. Отец и дядя сидели впереди в небольшом, крытом брезенте «газике», а они с сестрой поместились на заднем сиденье. Им тогда не было и десяти лет, и все вместе они ехали на похороны деда в соседнюю деревню. Он помнит, как взрослые долго возились с этой застрявшей машиной, как цепляли её на прицеп, как потянули, как заревел мотор машины сзади, а потом был сильный удар, и он почувствовал, как их машина переворачивается в кювет.