Коллекционеры смерти

– Меня не было там, где он выставлял мои работы как свои собственные. Я должен был жить подальше от всех остальных, в развалюхе, стоявшей отдельно. Мне не разрешалось контактировать ни с кем, кроме Марсдена и… женщины. Марсден называл мое существование «интернатурой». Но постепенно я завоевал его доверие, и мне иногда даже позволяли пользоваться студией. Но я никак не мог придумать, как вызволить мою картину, чтобы этого не заметили. Потом появилась идея: папье-маше. Я использовал полоски от своей картины, чтобы дела маски, заменяя их в подушке обрывками холста и бум Я надеялся спасти мою картину от той жалкой жизни, которую она вела.

– … J'ai fait les masques laids et d'eform'es.…

– Я делал маски уродливыми и бесформенными. Я вклеивал в них осколки стекла. Никто не хотел прикасаться чудовищам, тем более воровать их. Однажды Марсден сказал: «Забери эти уродливые вещи, Фориер, и держи их у себя». В душе он радовался, что я делаю такую мерзость, показывая тем самым, что у меня нет таланта. Этот чванливый маленький павлин не понимал, что настало мое время для шуток: я лепил свои маски с тех, кто украл мои работы.

Уродливые и омерзительные,подумал я. Хитро придумано. Фориер продолжал говорить, а Денбери переводила, пораженная видом постепенно возникающего на полу зловещего изображения.

–  Les masques ont 'et'e pris aussi…

– Но и маски тоже у меня отобрали. Все, кроме одной» над которой я работал. Думаю, они, в конце концов, околдовали его. Несмотря на уродливость, в них чувствовалась моя сила.

– Эти маски появлялись на местах убийств много лет назад, – напомнил я ему. – И вас в итоге арестовали за жуткие преступления.

–  Les morts ne sont pas arriv'ees loin d'o`u j'ai travaill'e…

– Убийства происходили недалеко от того места, где я работал мойщиком посуды. Мои потерянные маски вывели полицию на меня. У меня был адвокат, назначенный судом. Я сказал ему о том, что это как-то связано с Марсденом Гекскампом. Адвокат ответил, что если я признаюсь в знакомстве с Гекскампом, то этим вырою себе могилу. Правда, которая могла бы меня спасти, теперь должна была меня убить. Это была великолепная ловушка.

Фориер все передвигал полоски, пока на полотенце их больше не осталось. Получилась нижняя четверть большого полотна, изображающего какую-то фантасмагорию разрушения: кровь, кости, расчлененные части тел, оскаленные черепа под каскадами экскрементов, крошечные золотые червячки, извивающиеся на месте кровавой бойни. Это было исполнено мастерски, можно даже сказать, гениально с технической точки зрения, тем не менее не переставало оставаться безумным кошмаром. Что могло навеять такие адские сюжеты?

Фориер встал, подошел к стене и снова принялся дирижировать своей беззвучной музыкой. Казалось, он полностью потерял интерес к живописи. Я попытался вернуть его к последней фразе, которую он произнес, завершая складывать эту жуткую мозаику, о том, что он попал в западню.

– Так кто же поймал вас в ловушку? – спросил я. Он мгновение смотрел на меня, а потом замахал руками, словно разгоняя дым.

–  Fant^omes, – прошептал он.

– Призраки, – перевела Денбери.

На этом лимит общения Трея Фориера на сегодняшний день, по-видимому, был исчерпан. Он замолчал, притих и просто уставился в стену с блаженной улыбкой на лице, игнорируя все наши дальнейшие вопросы.

– Это самый пронзительный ПЛАЧ ДУШИ, какой мне когда-либо приходилось слышать, – прошептала Денбери.

Глава 48

Обратный путь мы проделали на максимально возможной скорости. Денбери раз десять звонили с «Канала 14» по поводу ее специального репортажа из клиники для желающих похудеть; насколько я понял, она была не в восторге от этого задания. Я получил один звонок от Джейкоба Уиллоу, который спрашивал, что происходит. Я ответил ему, что перезвоню.

Мы влетели в Мобил и прямиком направились на телестанцию.

– Мне нужно уладить здесь несколько вопросов. Не больше сотни. Если позвонит Уолкотт, я смогу вырваться, – пообещала Денбери.

Она побежала к дверям, ее волосы пытались не отставать от нее. Я надавил на газ и помчался к себе, чтобы побыстрее принять душ, убрать картину из дома и дожидаться звонка Уолкотта.

Телефон зазвонил, когда я выходил из ванной. Голос Уолкотта звучал напряженно.

– Я не знаю, где это будет происходить, но думаю, что случится это сегодня или завтра. Я позвонил двум клиентам с деньгами и устремлениями к фигурам масштаба Гекскампа. Обоих не оказалось в городе; мне ответили, вернутся они не раньше чем завтра или послезавтра.

– Вы считаете, на это можно ориентироваться? Возможно, это обычные деловые поездки.

– Это пенсионеры, и кроме коллекционирования им особенно заниматься нечем. Они всегда отвечали на мои звонки. Еще одна клиентка пообещала мне перезвонить через пару дней. Она сказала, что, если дела у нее пойдут хорошо, ей могут понадобиться координаты хорошего реставратора, специалиста по живописи маслом.

– Продолжайте.