Коллекционеры смерти

– Мы совершенно убеждены, что Койл знает, у кого она, – сказал я. – Но это абсолютно не проясняет вопрос, почему у нас сейчас есть две мертвые женщины и третья, которой угрожали.

– Вся деятельность этого больного адвоката сводится только к проведению переговоров? – спросил Уиллоу.

– Он – очень знающий специалист, ведущий человек в «Хамерле, Мелбайн и Раус».

На том конце провода повисла мертвая тишина. Я посмотрел на пульт переговорного устройства: лампочка связи продолжала гореть.

– Мистер Уиллоу? – окликнул я.

– Юридическая фирма. Вы мне об этом раньше не говорили.

– О Койле, пропавшем адвокате? – спросил Гарри. – Конечно же, говорили. Он еще оставил отпечатки своих пальцев в «Уютных хижинах» за пять дней до того, как там была обнаружена Мари Гилбо; их выловили из еще ста тысяч других отпечатков.

– Вы никогда не упоминали, что Койл работает на Уоррена Хамерле.

– А какое отношение вы имеете к Уоррену Хамерле? – спросил я.

Уиллоу рассмеялся, сухо и невесело.

– Все дело в том, кем он был раньше, детектив Райдер. В последний раз, когда я его видел, Уоррен Хамерле был испуганным тощим молодым адвокатом, которого назначал суд…

Голова моя начала клониться вперед, пока не стукнулась о стол.

– Постойте, дайте я угадаю, – перебил я. – Он представлял на процессе интересы Марсдена Гекскампа. Правильно?

Глава 31

– Я ничего не получал от Марсдена Гекскампа. И мне ничего не известно о склонностях Койла к такого рода коллекционированию.

На этот раз Хамерле не угощал нас кофе, а вместо этого предложил нам сесть на стулья прямо у входа. Довольно неучтиво с его стороны.

– Как он обещал отблагодарить вас за хорошую защиту? – спросил я.

Хамерле ходил перед нами со стаканом скотча в руке; вискион нам тоже не предложил.

– Я был молод, в делах, где обвиняемому грозила смертная казнь, никогда не участвовал. Поэтому меня и назначили. Нашим политикам нужен был быстрый процесс, а не какой-то ушлый парень, который станет транжирить государственные деньги, используя всевозможные ходы и уловки, основываясь на противоречиях в заключениях экспертов. Тут им нужен был слэм-данк. [28]

– Они его и получили, – заметил я.

– И Гекскамп также этого хотел. Он ничего не сделал, чтобы как-то защитить себя. Я расспрашивал его о датах, о времени событий, о возможных вариантах алиби. А он, знаете о чемрассуждал? О будущем искусства. «Как вы думаете, Уоррен, к кому история будет более благосклонна: к Моне или к Сезанну?» – говорил он мне, улыбаясь этой своей чертовой улыбкой лунатика. Да я вообще не понимал, о ком он говорит.

– Вопрос серьезный, – заметил я, – но я бы поставил на Моне.

Хамерле хмыкнул.

– Он также очень любил произносить речи – большие, наполненные драматизмом; вероятно, ему казалось, что это как-то возвышает его. Однажды я слышал, как он цитировал Блэкстоуна, [29]словно это были его собственные слова. Один преподобный отец, находившийся в тот день в зале суда, узнал в напыщенных разглагольствованиях Гекскампа на крышке стола пересказ проповеди Джонатана Эдвардса, пуританского священника восемнадцатого века.

– Это схожесть образа мышления, – сказал я. – Он не рассматривал это как плагиат, а просто использовал слова и мысли, которые кто-то сформулировал до него; он понимал и разделял их, поэтому они принадлежат ему так же, как и первоисточнику. Есть в этом какой-то умысел?

– Нет, – сказал Гарри. – Именно поэтому, вероятно, это и соответствует действительности.

Хамерле в задумчивости покачал гривой своих седых волос.

– Пару раз в году мне звонят и спрашивают, знаю ли я что-нибудь о произведениях Гекскампа. Разные люди, но всегда очень скрытные и говорящие вокруг да около.

– Объясните, как это, – попросил Гарри.

– «Известно ли вам, мистер Хамерле, что-нибудь интересное о наследии Гекскампа?» «Мистер Хамерле, вы случайно, не держите у себя что-то такое, что может принести вам очень много денег?» Вкрадчивые, льстивые голоса. Я вешаю трубку и иду после этого мыть руки. В основном звонят мужчины. Но два или три раза звонили женщины. Это было хуже всего.

– Вы были адвокатом Гекскампа, – наступательно начал я. – Один из ваших главных партнеров коллекционирует сувениры от серийных убийц и даже располагает картиной которая, очень на то похоже, написана самим Гекскампом – и вы хотите сказать, что вам ничего об этом не известно?

Хамерле сжал челюсти.

– Но это правда. Я понятия не имел, что у Рубина… такой склад ума.

Мы встали, поскольку наша тема была исчерпана. Хамерле проводил нас до двери. Шагнув за порог, я обернулся и посмотрел в его холодные голубые глаза.

– А что, если бы сейчас через эту дверь выходили не мы, а Койл, мистер Хамерле? Что бы вы ему сказали?

Хамерле сделал большой глоток виски и на мгновение задумался.

– Вы на две недели опаздываете с выставлением счетов, Рубин. Где ваши ведомости учета рабочего времени?

Дверь за нами закрылась.