Коллекционная вещь

Морковка понимает, что этой темы лучше не касаться. Она доедает картофельный салат и ностальгически взирает на дно пустой миски.

– А что, если я все-таки залетела? – заводит она старую песню.

– Очень может быть. Но если ты действительно волнуешься, что забеременела, почему бы это не выяснить?

Из холодильника между тем извлекается тарелка с салатом из сырой капусты.

– Давай я тебе что-нибудь приготовлю.

Морковка отрицательно качает головой.

– Ты права, надо будет сделать анализ.

– Блестящая мысль. И тогда, быть может, наступит долгожданный покой. Для нас обеих.

– Могла бы мне и посочувствовать.

– А ты могла бы быть не такой беспечной. Первые три раза я тебе сочувствовала. Очень даже.

– Все произошло так неожиданно. У тебя есть сыр? Знаешь, мне кажется, у меня стало получаться гораздо лучше, а он ничуть не изменился – фантазии никакой!

Сыр и салат из сырой капусты, а также кекс постепенно исчезают. Некоторое время Морковка сражается с банкой маринованной свеклы – и капитулирует. В отместку нападению подвергается ваза с фруктами.

– На днях звонила твоя матушка, – объявляет Роза.

– Опять?! Чего ей надо?

– Хотела выяснить, где ты. Она не верит, что ты в Камбодже.

– Ты, надеюсь, ей ничего не сказала? А в Сейнсбери бри лучше.

– Нет, я придерживалась твоей версии.

– Господи, покоя от нее нет!

– Она твоя мать, и если б ты разговаривала с ней хотя бы раз в год, она бы не допрашивала с пристрастием твоих подруг.

– Вечно она ноет. Каждый раз, когда я с ней говорю, она жалуется: почему я с ней не общаюсь, почему отец...

– А потом она жалуется на то, что ты жалуешься на то, что она жалуется.

– Ага, – говорит Морковка с набитым абрикосами ртом. Просто удивительно, какой Роза тонкий психолог!

– А потом ты жалуешься на то, что она жалуется на то, что ты жалуешься на то, что жалуется она. Не пойму только, кто из вас начал первой.

– Я могу уйти, – цедит Морковка, в бешенстве сжимая в руке стаканчик йогурта.

– Кто-то стучит в окно, – сообщает Свидетельница Иеговы.

Роза идет в комнату и открывает окно в эркере. Под окном сидит на корточках какой-то тип в бейсбольной шапочке – вероятно, он, как в свое время Борода, принял выступ Розиного дома за общественную уборную.

– Бумажкой не выручишь, сестричка? – осведомляется он.

Роза возвращается на кухню, наливает полное ведро и, подойдя к окну, окатывает испражнившегося ледяной водой с ног до головы.

Тип в бейсбольной шапочке уносится прочь, грозясь вызвать полицию.

– А мне ведь когда-то нравилось здесь жить, – вздыхает Роза. – Что ж это творится? Боюсь, придется продавать квартиру.

Отчаявшись дождаться Никки, Свидетельница Иеговы уходит восвояси.

В коттедже и у колодца

Роза берет меня с собой за город. Меня и постельное белье. В коттедже она проводит несколько дней. На какое-то время она отлучается, оставив меня на широкой, залитой солнечным светом полке.

Кругом очень тихо, слышно, кажется, как пролетают пылинки.

Роза отсутствует так до-о-олго, что остается только порадоваться, что Никки не знает, где я нахожусь, – иначе бы очередного ограбления не миновать.

Роза возвращается – удручена, раздосадована, и я уношусь с ней в древние времена, повествую о долгих тридцати годах, проведенных мной во чреве белокорого палтуса, – это чтобы она не пожирала меня глазами с такой страстью. Изображаю ей одного хозяина жизни; в момент наивысшего блаженства он строил столь причудливые гримасы (бывало даже, запускал себе язык в правое ухо), что не успевал предавать мучительной казни своих хохочущих наложниц. Роза хмыкает.

На третий день нашего пребывания в коттедже меня несут к колодцу.

– Какие новости? – спрашивает Табата.

– Я решила взяться за дело всерьез и пошла на курсы автосварщиков, поскольку, по моим представлениям, эти курсы должны посещаться исключительно мужчинами, однако в автомастерской я обнаружила еще шестнадцать таких же юных обольстительниц, которые, судя по всему, явились сюда с той же целью – во всяком случае, на сварку они обращали внимания не больше, чем я, и многие ушли раньше времени. Даже инструктором была женщина.

– Ничего страшного. Лягушка ведь тоже не сразу стала принцессой.

– Спасибо за комплимент.

Пребывание в колодце явно пошло Табате на пользу.

– А как насчет ваших предыдущих связей? – интересуется она.

– К вам они никакого отношения не имеют.

Мы возвращаемся в коттедж. Я – наперсница, доверенное лицо. Тревога Розы передается и мне, становится моим уделом.

– Как странно, повсюду, во все времена это ценилось... Расскажи я кому-то, надо мной бы посмеялись, сочли, что у меня не все дома. Может, впрочем, так оно и есть?

Протягивает ко мне пальцы. И вновь у меня такое чувство, будто я заглядываю в нее. Меня захватывают воспоминания. Они выбираются из своих щелей на солнечный свет.

Я предоставляю Розе мысленно отправиться в Клуб жестокости, сама же вновь погружаюсь в ее прошлое...

Рооооооза

– Я с вами в постель не лягу, – говорит Роза.

– Вот и отлично, – говорит он и ложится к ней в постель,