Коллонтай

«Мой отец, — рассказывала Коллонтай, — впервые встретил мою мать в Итальянской опере. Но моя мать была внучкой финского крестьянина. Мой дедушка был гордый человек и не позволял, чтобы легкомысленные гвардейские офицеры ухаживали за его красивыми дочерями. Он нашел для моей матери другого мужа. Только через несколько лет мои родители снова встретились на балу. Они с первого взгляда страстно влюбились друг в друга, и мама настояла на разводе, что в то время было крайне трудным делом».

Александра Алексеевна родила уже троих детей и все-таки ушла к Михаилу Домонтовичу. Для него, дворянина, женитьба на финской крестьянке была мезальянсом, но он доказал, что любовь важнее. Для дочери крестьянское происхождение матери значения не имело: статус в царской России определялся положением отца.

Между прочим, первый муж Александры Алексеевны — польский военный инженер Константин Мравинский — был обвинен в соучастии в покушении на императора Александра II и осужден. Мравинский занимался строительством водопроводов и систем канализации. Жандармы считали, что революционная организация «Народная воля» поручила ему исследовать канализацию, куда собирались заложить взрывчатку. Впоследствии выяснилось, что обвинение было ложным.

Александра Алексеевна пыталась помочь Константину Мравинскому: попросила второго мужа — генерала Домонтовича — использовать свои связи. Мравинский отделался лишением имущества и ссылкой в Сибирь. А генерал Домонтович подвергся остракизму среди сослуживцев, не простивших ему сочувствия к народовольцу. Юная Александра Коллонтай была потрясена этой историей, покушавшиеся на императора приобрели в ее глазах героический облик.

От первого брака у Александры Алексеевны было трое детей — сын Александр Мравинский и дочери Адель и Евгения.

Евгения Константиновна Мравинская (Мравина) стала примадонной Мариинского театра, среди ее поклонников был и наследник престола, будущий император Николай II. Александра Коллонтай восхищалась ее шармом, музыкальностью и чарующим тембром голоса.

«Вскоре Женя вышла замуж, — рассказывала Коллонтай. — Не столько по любви, сколько чтобы оградить себя от назойливых поклонников. Муж ее был гвардейский офицер, но начальство предложило ему покинуть полк. Гвардейский офицер не мог быть женат на актрисе».

Этим гвардейским офицером был Людвиг Лаврентьевич Корибут-Дашкевич. Ради жены он пожертвовал военной карьерой и стал преподавать в Николаевском кавалерийском училище.

Евгения пела ведущие партии, но в 1900 году ушла из театра, а в 1906 году вообще прекратила концертную деятельность. Она серьезно болела. Лечилась в Германии в ту пору, когда там, в эмиграции, находилась бежавшая из России революционерка Александра Коллонтай…

Сын Александра Мравинского Евгений станет известным дирижером. Осенью 1932 года Коллонтай окажется в Ленинграде, и хозяин города Сергей Миронович Киров пригласит ее в свою ложу на балет, а дирижировать оркестром будет Евгений Мравинский…

У Александры Коллонтай было счастливое детство. Наверное, это в немалой степени сформировало ее цельную личность. В отличие от многих людей, с которыми сведет ее судьба, она была человеком, уверенным в себе, лишенным зависти, без комплексов и обиды на окружающих.

«Как младшая в семье, — писала Коллонтай в автобиографии, — и притом единственная дочь отца (мать моя была замужем вторично), я была окружена особой заботой всей нашей многочисленной семьи с ее патриархальными нравами».

— Не знаю, право, что из Шуры выйдет? — огорчалась мама. — Ни к чему ее не приучишь. К хозяйству нет терпения, шить и вышивать не любит, даже в куклы не умеет играть. Шура не капризная, но в ней сидит двойное упрямство — чухонское да хохлацкое. Сколько раз я ей запрещала рыться в книгах у дедушки в кабинете. Чуть недосмотришь — она там.

Шурочка много читала и мечтала стать писательницей. Она была чувствительным ребенком, склонным к состраданию и жалости. В ней жили врожденное чувство справедливости и протест против социального неравенства. Но это не мешало ей наслаждаться жизнью.

«За роялем тапер уже выстукивает веселую польку, — вспоминала она счастливую юность. — Наскоро приседаю перед хозяйкой дома и уже несусь по паркету с первым подхватившим меня кавалером.

— Ужинать, дети, ужинать! — прерывает танцы голос хозяйки.

В столовой бутерброды с толстыми ломтями холодного ростбифа, с жирной грудкой рябчика, пахнувшего кедровыми орешками. Бланманже и кремы в виде башен на шоколадном пьедестале, стаканы холодного клюквенного морса, приятно кисленького, или миндальный напиток — оршад. К мороженому рюмка приторно-сладкого вина «Мускат-Люнель». Лихие звуки мазурки призывают снова в танцевальный зал…»

Всего этого сказочного благополучия Александру Михайловну лишит большевистская власть, установившаяся в том числе и ее усилиями. Но она не станет переживать и сожалеть об утраченном. Тем более что верно принятое решение позволит ей избежать всех тягот советской жизни, которые падут на долю других — ее друзей, ближайших подруг и любимых мужчин. Самые трудные годы она проведет за границей…