Коло Жизни. Бесперечь. Том 1

– Ну, раз готова, – не терпящим возражения тоном отметил Липоксай Ягы, – то и отправляйтесь Моислав. – Теперь и наставник Лихаря, вторя своему ученику, согнул спину как можно сильнее, понеже никогда даже не помышлял об оказанной ему чести, увидеть, да еще и говорить со старшим жрецом. – А я отвлеку наше божество, – дополнил Липоксай Ягы, и, сняв золотой крючок с заглушки на ларчике, приоткрыл крышечку, с теплотой воззрившись на столь красивый золотой браслет и кольцо. – Ее ясности и вовсе не надобно общаться с этой чернью.

Вещун замолчал, поднял глаза и воззрился, словно сквозь склоненного отрока и его наставника, так вроде их и не было пред ним. Он неспешно поднялся со скамьи и направился по дорожке к беседке, потому как увидел, что оттуда наконец вышли беседующие Прокуй и Довол.

Липоксай Ягы само собой разумеется, смог отвлечь свою любимую Есиньку от мыслей о Лихаре. И мальчик желая того или не желая уехал в воспитательный дом так и не решившись убежать али как подать о себе напоминание. Старший жрец, подарив божеству подарок и утешив, погодя унес ее на руках на брег озера, где они вместе кидали камушки в водицу и Есислава кормила его из ларя левашой из малины, выбирая самые, как ей казалось ровные лепешки, рдяно-переливающиеся, приготовленные из толченных и высушенных ягод. Ну, а когда стемнело и они поужинали, пришли к своей любимой скамейке, чтобы вместе… вдвоем встретить приход столь любимой Есиславушкой ночи.

– Мальчик так много пропустил. Почти два месяца бродяжничал, – весьма настойчиво говорил Липоксай Ягы, чтобы окончательно утвердить в разумности своих слов отроковицу. – Ему надобно вернуться, его пестун на том настаивает. Он просит завтра по утренней зорьке разрешить им отбыть в воспитательный дом.

– Как завтра? А я, что даже не попрощаюсь с Лихарем? – взволнованно переспросила Есинька и дернулась, вкладывая в это движение все свое огорчение, что расставание с отроком к коему она так прониклась жалостью, произойдет столь скоро. – Как жаль… А знаешь, Ксай, он такой несчастный этот Лихарь. У него нет отца, матери… как у меня.

– У тебя есть отец, – перебивая воздыхания божества, молвил Липоксай Ягы. – Твой Отец сам Бог Огнь.

– Лучше бы мой отец был ты, – шепнула слышимо лишь для вещуна девонька, и, отодвинувшись от него в свете вышедшего половинчатого Месяца и худеющей Луны, всмотрелась в дорогое ей лицо. – Ты столько для меня делаешь, так любишь. А Бог Огнь, это кого нельзя даже увидеть. Да и потом, Дажба, сказывал, Огнь далеко от Солнечной системы. Он даже не в Млечном Пути. Огнь оставил заботу обо мне на трех младших Богов: Стыня, Дажбу и Круча… и тебя… тебя, мой дорогой, Ксаечка. Давай с тобой Ксаечка больше не будем никогда расставаться. Потому как когда ты уезжаешь, я так тоскую… Та тоска она меня точно съедает… Знаешь, словно я потеряла когда-то, что-то вельми мне дорогое. И не могу увидеть, обнять… А посему когда нет тебя, та грусть много раз становится сильнее и порой даже болит голова.

– Хорошо… хорошо, моя милая Есинька, моя душа… моя доченька, – полюбовно протянул Липоксай Ягы, и, обняв девочку слился с ней в одно-единое целое… нераздельное существо, оным может быть лишь дитя и родитель.

А высоко с небес, с вращающегося спутника Месяц, и сияющей, яркой четвертой планеты, за Есинькой приглядывали, всякий миг, необычные создания более близкие по своему творению и функциям к Творцам Богам, ведающие как важно то, что составляет ее естество. Где-то вдали и это уже на самой планете Земля, населенной всякими удивительными созданиями, может подле раскиданных вблизи гор, покрытых густыми травами, лесами али просто вытесанных из цельного камня подпевали ночной горной прохладе птицы. Они резкими своими окриками инолды вспугивали царящую на планете тишину, али вспять поддерживали раскатистым звучанием парящую благодать. Легкий ветерок едва колыхал травушки, перебирал листву, поигрывал зябью по глади озерной воды и шептал о чудесной, мудрой и величественной природе созданной Зиждителями, старшим из которых был Господь Перший, ошибочно дарицами названный темным.

И с тем же густым дуновением ветра, что перелистывал колебание ветвей… проходили дни, недели, годы… как порой… как и всегда, незамеченные живущими созданиями Земли, неважно люди это… звери… птицы… насекомые… иль даже дерева.

Глава тридцать вторая