Коло Жизни. Бесперечь. Том 2

Голос Еси срыву потух, тягостно сомкнулись глаза, и ноги, как в целом и само тело, немедля ослабли. Небо торопливо убрал от головы юницы перст, и, подхватив ее тельце на руки, прижал к своим губам лицо, кожа на котором потеряла смаглое сияние, миг спустя и вовсе побледнев. Бездвижное отишье наполнило залу, в ней замерли Боги, человек, кучные облака, нынче вроде ползущие в своде, в венцах Зиждителей перестала шевелиться змея и вращаться Солнечная систем. Похоже, замерла вся маковка со своими бесчисленными галереями, комнатами, светелками, по форме напоминающая огромный каменный многогранник, покоящийся в основании еще более мощного шестиугольника, и своей неровной поверхностью сливающегося с изрезанной, горной породой четвертой планеты.

– Крушец, потерпи наш милый малецык, вмале Родитель тебе поможет… И прости нас, что столько было боли, – произнес Небо и поцеловал девушку в лоб, очи, виски… Ту испытываемую им любовь направляя в первую очередь на объятую болезнью лучицу.

Медленно Рас поднялся с корточек, и, испрямив стан, с волнением взглянул на старшего брата, лицо которого, растеряв золотое сияние, наполнилось густой марностью. Небо трепетно прижал к груди, все еще не пришедшую в себя Еси, и многожды повысив голос, молвил, обращаясь к Димургу:

– Когда он нас звал? Что с ним случилось? – Перший легохонько качнул головой. – Он заболел уже после катаклизма… Наверно, что-то случилось, когда он был в руках Круча… Возможно Асил не доследил и с ним, что-то произошло. Такая мелочь потеря систем, народов все, что мы сможем восстановить. Но Крушеца… Потерю Крушеца неможно будет пережить не только тебе, но и мне, ибо я слишком сильно к нему привязан.

И в голосе Небо прозвучала созвучная стенаниям лучицы боль, незамедлительно всколыхнувшая сияние в лице старшего четверки Богов и словно возвернувшая положенной ему властности, силы, уверенности.

– Все будет хорошо, мой дорогой, – умягчено проронил Перший и ласково погладил брата по правой щеке. – Не тревожься только, абы останешься тут один и я, как ты понимаешь, не смогу, все бросив, явиться по зову… А по поводу малецыка, я назначу проверку. Если не сумеем понять, что с ним случилось из его пояснений… Хотя, видимо, он пытается, что-то рассказать. Я все улажу, мой любезный брат, – теперь голос Димурга и вовсе плыл, лаская златые кудри Раса, – ты только не негодую по пустякам. С сынами будь мягок, проверяй Стыня, встретишь его на маковке и договорись о его появление у тебя. Круча забери к себе на хурул, пусть будет больше с Дажбой… И посещай Опеча, он поколь все время на пагоде, что-то там созидает, не отвлекай его от творения, однако постоянно контролируй. Если я задержусь, вызовешь сюда Вежды.

– Да, Отец, – согласно отозвался Небо и бережно, как самую большую драгоценность, передал брату юницу. – Все выполню, как распорядился. Ты же в любом случае будешь на связи… Да и я уверен, сыны будут много ровнее, узнав, что происходит с нашим дорогим малецыком.

Старший Рас шагнул несколько в бок, и с тем склонившись к Димургу нежно коснулся устами оголенной кожи на плече, вкладывая в поцелуй всю свою любовь и почтение. Он все с той же медлительностью, что вообще была присуще его печище, развернулся, и, направившись к стене, на ходу взметнул правой рукой. И тотчас три кресла, распавшись на пухлые дымчатые клоки стремительно воспорили к тем, что все еще наполняли свод, в доли мига слившись с ними в единое целое. А топчан, на котором лежала Еси, также порывисто, распавшись на отдельные долгие полотнища… сизыми испарениями заколыхался над полом.

Глава двенадцатая

Уже второй день Боги и Еси летели в векошке к Родителю. В целом девушка, конечно, не понимала, не ощущала идущего времени, это просто Перший или Асил ей поясняли, что прошел час… аль день… наступил вечер, пришла ночь, с тем добавляя «по земным меркам». На основании чего Есислава сделала вывод, что там, где они ноне летят, время двигается как-то по иному. Векошку снаружи она не видела, так как, потеряв сознание в зале маковки, очнулась уже внутри. Подле нее тогда суетилась Трясца-не-всипуха бережно влившая, пред тем, ей кисло-горькое зелье в рот, а после, молвив прохаживающемуся Першему, что госпоже надо отлежаться. Старший Димург на удивление торопко кивнул, и только бесица-трясавица покинула помещение подошел к юнице.