Коло Жизни. Середина. Том 1

— Нет, не Боги, — весьма четко ответила королева. Понеже ей не позволялось сказывать о Зиждителях. Благе было нужно токмо подготовить мальчика к благополучному изъятию на маковку, а о дальнейшем его уделе… его и Крушеца решал Родитель и только после осмотра бесиц-трясавиц.

— Я пришла сама, чтобы помочь. Вы же звали, — дополнила свои пояснения королева.

Блага в этом не обманывала. Мучимый видениями, Яробор Живко в порыве горести почасту взывал о помощи, обращая свой взор в темные наполненные сиянием звезд али укрытые прозрачными покрывалами облаков небеса. Всяк раз, выпрашивая избавления его как от видений, так и от изводящей кручины, которую последнее время по многажды на него сбрасывал Крушец.

— Звал, — повторил вслед за марухой юноша, ощущая, как степенно стала возвращаться сила в ноги и податливо-послушной становилась и сама плоть. — Я звал Богов.

— Вряд ли Боги могут услышать человека, — с невыразимой нежностью молвила Блага, и губы ее еще весомее засияли улыбкой, так как не в силах озвучить иное, она старалась хоть собственной любезностью приободрить мальчика. — Боги заняты другим. У них заботы более значимые. Их творения это не просто человек. Это роды, племена, планеты, системы, звезды.

— Планеты, системы, звезды, — вторил королеве Яробор Живко и протяжно выдохнул.

Он рывком вздел голову и воззрился в бледно-голубую пелену неба, прикрытую сквозными полотнищами облаков напоминающих расписные пуховые платки, что носили женщины кыызов и влекосилов.

— Я так и думал… Думал, что Богам не до нас, не до меня, — обидчиво отозвался парень, точно услышал не просто объяснения, а приговор собственной ненадобности, покинутости и тотчас потухло сияние окружающее дотоль его тело.

Королева не сводящая взора с юноши, узрев его расстройство, торопко ступила вперед. Она протянула навстречу мальчику руки, ухватила его за плечи, да прижав к себе, крепко обняла. В тех объятиях передавая ему весь трепет, каковой испытывала, как к божеству. Всю любовь кою несла в себе, как особь женского пола. Всю нежность наполняющую ее, как мать.

— Наш драгоценный, драгоценный господин, — участливым тоном пропела она юноше, своим мягким наполненным переливами мелодии голосом, прижимая его лицо к своей груди и витающей там теплотой охватывая, утешая верно не только человека, но и лучицу.

— Не надобно так волноваться… Столько думать, переживать, — увещевала теперь уже по-матерински королева, вкладывая в каждое слово теплоту и сочувствие и тем стараясь приободрить. — Нужно чаще улыбаться, смеяться. Касаться губами рук любимой, вдыхать ее чистый дух. Надо жить, а не томиться. И тогда видения будут мягче. Не станут мучить, приобретя плавность движения.

Яробор Живко глубоко вдыхал дух этого странного для него на вид создания и ощущал утишение, словно сызнова приник к щеке почившей матери, смерть которой вельми переживал, и до сих пор так и не выстрадал. И теперь прижимаясь к марухе, чувствовал, что-то близкое… неосознанное, когда-то уже испытанное, но днесь, позабытое, али только схороненное, где-то в глубинах собственного естества. Юноша вновь глубоко вобрал в себя запах странного создания, несомненно, ему чем-то родственного и негромко вопросил:

— Ты кто?

Маруха самую малость молчала, а после, так как была достаточно осведомленной в верованиях как лесиков, так и влекосил неспешно ответила:

— Я — Берегиня.

Берегиней — Рожаницей звали лесики духа покровителя, каковой сохранял и оберегал как самих людей, так и домашний очаг, его тепло, материнство и бытие. Считалось, что Берегиня бережет и отводит от человека нежить, бесов, демонов, сопровождает ратников в бою. Даруя человеческой душе жизнь, она и отнимала ее, когда приходило время, потому считалась первой помощницей Богини Удельницы. Берегине лесики посвящали одну из рун-, которая была символом самой Богини Удельницы, пряхи, ведущей человеческий удел, являющейся рукой судьбы, богатства и блага. Лесики представляли Берегиню молодой девушкой, чем-то схожей с белоствольной березой, деревом кое всегда соотносили, как с Богиней Удельницей, так и с ее помощницами.

— Берегиня? — удивленно протянул юноша, и слегка отстранившись от марухи, воззрился в ее лицо, оглядев вельми необычные удлиненные очи, переходящие в щели на висках. — Ты ведь близка к Богам. Раз ты Берегиня, ты помощница Богини Удельницы, — отметил Яробор Живко, стараясь все же хоть таким побытом выяснить что-либо про Зиждителей.

— Нет, я никогда не видела Богов и тем паче Богиню Удельницу, — благодушно произнесла маруха, и, высвободив из объятий мальчика, удлиненным перстом (где чагравым в треть короче человеческого смотрелся ноготок) провела по выпуклой спинке его носа. — Я живу на земле, подле людей. А Берегиней я стала после человеческой жизни, ибо когда-то слыла сильнейшей знахаркой твоего рода и имела много потомков.